Она довольно долго молчала, потому сейчас это тихое «да» получилось таким. Когда Ксана только очнулась, она сильно испугалась и решила, что на самом деле умерла. Девушка ожидала чего угодно, но только не увидеть в светлой больничной палате свою маму и Коди, которые что-то бурно обсуждали между собой. Показалось, что они даже спорят о чем-то. Все тело казалось тогда ватным, просто неподъемным. Получилось только пошевелить пальцами, к которым был подключен какой-то прибор. От страха своей беспомощности и непонимания всей происходящей ситуации, Рокси выдавила из себя тихое «мама». Спорящие повернулись к девушке с обеспокоенными лицами и тут же кинулись к той, увидев по лицу детектива, что она готова расплакаться прямо сейчас.
Сейчас же Рокс уже смогла, в общем и целом, прийти в себя и сегодня готовилась выписываться из больницы. За те дни, что пришлось провести здесь, восстанавливаясь после той стычки с незнакомцем, она уже не раз слышала от матери нотации про то, что следует бросить работу в полиции. Но что тогда делать потом? Есть ли у Ксаны шансы вернуться к тому, что она бросила с пропажей отца? Есть ли возможность хотя бы попытать удачу в модельном бизнесе или может актерском? А может, стоило бы попробовать поступить в университет и получить другое образование, начать новую жизнь? И все же бросать все то, что сейчас есть у детектива, чем она живет, не хотелось бы. Потому сейчас, глядя в окно своей палаты и изучая улицу, освещенную ярким полуденным солнцем, Роксана совсем не слушала свою мать. Точнее слушала, но не слышала. Она просто знала, о чем говорила женщина. И именно поэтому, когда та произнесла уже знакомую фразу, которая в этой палате прозвучала за последние дни, чем фамилия или имя девушки из уст врачей и медсестер, Харрис уже на автомате отвечала заготовленное слово. Полицейская лишь на секунду закрыла глаза, набирая побольше воздуха в легкие, отгоняя мысли о будущем без карьеры детектива, как тут же в голове стали снова появляться картины того дня. Упав в лесу, Ксана не сразу отключилась. Она еще пыталась встать на ноги и пойти дальше, чтобы не пугать Адама. Девушка помнит, как мальчик звал ее, как голос Агаты что-то взволнованно бормотал, звуки серены и разговоры врачей. Периодически она видела лица. Все эти картинки звуки сейчас пролетали в голове, словно скоростной поезд. И больше всего Роксана винила себя за то, что все-таки позволила себе слабость: позволила себе отпустить ситуацию, упасть тогда на землю, хотя Адам еще не был в полной безопасности. Наверное, было бы проще, если бы временами бедняжка не приходила в себя, не видела сквозь размытую пелену знакомые очертания, не слышала ничего. Ксана даже спустя все время, что она провела здесь, не проваливаясь в сон спустя малые промежутки бодрствования, все еще считала, что было бы куда проще принимать случившееся, не помни она столького.
Врачи дали добро на выписку и уже завтра Рокси должна будет покинуть больницу, забрать у Коди свой билет на самолет и вместе с другом вернуться в Нью-Йорк. После чего детектив все же покинет любимую работу, которой посвятила уже столько времени, возможно, вернется к маме и будет помогать ей, попутно посещая какие-нибудь кастинги в надежде все же получить работу, о которой мечтала в раннем детстве, ведь теперь Сана не представляет, куда ей дальше идти и как жить иначе, а вечно сидеть на шее у матери, пользуясь тем, что женщина уже заработала своим собственным трудом, не хочется. Рокс безумно любит свою маму и не хочет ее волновать. Видя, как последний родной ей человек так сильно страдает от переживаний, девушка убеждает себя, что готова оставить карьеру в прошлом. «Ради мамы, Сана», — вновь мысленно убеждает себя полицейская покончить со всем и вернуться. Возможно, это решение самое тяжелое в жизни Харрис. И она все еще не может признать, что делает правильный выбор без этой мантры, которая следует каждый раз за долгими раздумьями.
Обычно еда в больнице была очень даже вкусной. После стольких дней там, в Спрусхэмлете, без должного питания, она казалась лучше любой ресторанной стряпни. Вкуснее еды, которую заботливо приносила медсестра, могла быть только еда родной мамы. Но сегодня не просто кусок в горло не лез. Вся еда была похожей по вкусу на бумагу. Скорее всего, это иллюзия от переживаний. Во всяком случае, Роксана уверяла себя в этом, заставляя доесть обед под пристальным взглядом матери. И все же потом, когда женщина покинула палату, еда попросилась назад.
Вне последних осмотров врачей перед выпиской, Рокси только смотрела в то злосчастное окно, размышляя обо всем, что случилось за те дни в Спрусхэмлете, или просто бесцельно бродила туда-сюда по своей «клетке», словно зверь в зоопарке по своему вольеру. Нельзя было сказать, что мать Саны не понимала, насколько тяжело дается этот выбор ее дочери, чем она жертвует, потому после серьезных разговоров о будущем следовали ласковые объятия и нежные поглаживания по руке. Но от этого самой Харрис легче не становилось. Так что приходилось делать вид, что все нормально, и даже иногда улыбаться, кладя голову на родное плечо, когда женщина ложилась рядом, чтобы еще немного побыть вместе. Иногда даже казалось, что мама передавала Рокс свои силы, но стоило ей уйти, как тело опять становилось ватным и отказывалось подчиняться приказам мозга, подниматься с койки и делать хоть что-то.