Все расчеты, которые Кемпер с такой тщательностью вел перед тем, вмиг вылетели у него из головы. Он жаждал теперь как можно быстрее выскочить отсюда, прыгнуть в свою шкоду и мчать к границе. Вспомнил, что Чехословакия тоже коммунистическая страна, и его могут задержать еще и там, если отсюда…
А Софии страшно хотелось закрыть глаза, крепко смежить веки, изо всех сил сжать их и держать так долго-долго, чтобы потом, глянув перед собой, не увидеть больше линялого немца и успокоить себя мыслью, что все увиденное — призрак. Ибо все могло быть на свете, но никогда не поверит она, чтобы тот немец появился перед ее глазами живым и здоровым!
Так и разошлись оба, неся каждый свое.
Снова, как с батюней Отрубой, выскользнул Кемпер целый и невредимый, ибо велика доброта людская, а еще больше — нерешительность, которая часто останавливает нас даже на пути правосудия.
11
Проверяя надежность осады, ехали по горам и долам полковник Нелютов и капитан Шепот. Перебирались через размытые потоки, огибали белые, выполосканные ливнем скалы. В долинах пахло разогретым на солнце чебрецом, а вверху — дикой рутой. Кони шли так близко, что терлись боками, а полковник и капитан голенищами сапог. Позвякивали стремена, цокали подковы, и казалось, что это тревога цокает подковами. Капитан все рвался вперед, полковник сдерживал его, успокаивал:
— Не выскользнет! Людей расставили хорошо.
— Да вроде бы… но…
— Был у меня когда-то такой случай. Три дня искали. Нашли коня. Щиплет себе травку. Ох, и ругал меня тогда такой вот полковник, как теперь я!
— Бывало со всеми.
— А то как-то на турецкой границе раз… Речушка там так себе. Половина села наша, половина их. Речушка — посредине. Докладывают мне: плывут к нашему берегу два ведра, опрокинутые кверху дном. Я — к начальнику. Рапортую: так, мол, и так. Начальство велит: выловить ведра и организовать охрану. До самого вечера сторожили мы пустые ведра. Никакой шайтан не вылез из них… Ты веришь, что твои хлопцы не ошиблись?
— Проверяем. Пустили собаку. Я приблизительно набросал несколько возможных маршрутов, по которым мог идти нарушитель. Может, где-нибудь собака и зацепится.
— Если в самом деле он здесь, то не удерет… Конечно, если своевременно заметили…
— Могли бы и не пропустить. Сержант Гогиашвили — опытный пограничник.
— Потому и заметил, что опытный. Иначе мы бы с тобой сейчас спокойно распивали чаи, а нарушитель продвигался своим маршрутом да посмеивался.
— А я-то и совсем хотел уехать сегодня с заставы.
— В отряд?
— В город хотел выскочить. Забрать жену из родильного дома.
— Что же молчишь? Сын?
— Сын.
— Поздравляю сердечно! Но ведь как все совпало… А будь оно японским богом проклято — и порадоваться человеку некогда! Так как же с женой? Может, я позвоню хлопцам…
— Спасибо. Я позвонил теще на работу и сказал, что не смогу. Они уж там справятся. Не в пустыне же. А если бы я был китобоем, например, и пошел в Антарктику или космонавтом?
— Космонавта в такой день медицина не выпустит с земли. Кровяное давление, нервы, тонусы… Китобой, говоришь? Был тут у нас в прошлом году случай, тоже такой ливень, и человек воспользовался, перескочил… Четыре дня искали. И думаешь — кто? Старый-престарый дед — уже. далеко за семьдесят. Еще с Петлюрой удрал за границу. Среди великих деятелей там ходил, много вреда нам принес. А потом все же понял, что его так называемая деятельность — блеф. И что решил? Захотелось вернуться на родную землю. «Хоть в тюрьме, но умереть на земле дедов». Мы его спрашиваем: «Чего ж ты крадешься на эту землю воровски?» Говорит-не верил, что мы можем разрешить ему вернуться. А на границе боялся, что убьют, не дав даже ступить на родную землю. Сам же сорок лет убеждал, что мы убиваем каждого, кто только сунется к нам…
— Есть история о государственном деятеле, которого прогнали с высоких должностей. Он бежал из страны, где властвовал, и, когда перешел границу, плюнул назад и сказал: «Неблагодарная земля, ты теперь не получишь мой труп!» А у нас, вишь, наоборот.