— Количество? — предположил Дзюнъэй.
— Не-а! — старуха ткнула ему в грудь заострённым кончиком сушёного корня. — Точность! Дозировка! Капля одного и того же яда может быть лекарством, может вызвать недельную мигрень, а может остановить сердце. Убить может каждый дурак с топором. Заставить человека болеть ровно три дня, с температурой, слабостью и полным отсутствием интереса к политике, а потом благополучно выздороветь — вот это искусство. Это симфония, мальчик мой! Симфония из симптомов!
Она засуетилась, хватая с полок разные склянки.
— Смотрите! Вот кора белой ивы — снимает жар и боль. А вот корень чемерицы — вызывает жар, тошноту и… ну, в общем, обильное выделение жидкостей со всех отверстий. Задача — смешать их так, чтобы второй эффект ненадолго пересилил первый, создав убедительную картину лихорадки. Но! — она подняла палец, — нужно добавить щепотку сушёных листьев мяты, чтобы перебить характерный горький привкус чемерицы. Наш цель — не отравить, а обмануть. И его вкусовые рецепторы тоже.
Она принялась показывать им другие снадобья: грибы, вызывающие временный паралич; рыбу фугу, яд которой в микродозах даёт ощущение эйфории и лёгкости, а в больших — смерть; цветы, от которых слезятся глаза и появляется насморк, идеально имитирующий простуду.
— Юмор — наше главное оружие, — заявила она неожиданно, растирая в ступке какой-то синюшный порошок. — Представьте лицо врага, когда он неделю чихает и сморкается, а потом всё внезапно проходит! Он будет думать, что на него наслали порчу, а не то, что его просто грамотно пролечили отравой для крыс. Это же смешно!
Акари смотрела на всё это с практическим интересом. Дзюнъэй же чувствовал растущую тяжесть. Это была не просто наука. Это была игра в Бога.
Их вызвал Оябун. На этот раз задание показалось им странно простым после штурма замков и краж печатей.
— Монах Сэйдо, — сказал Мудзюн. — Советник даймё Мидзуно. Он известный миротворец, голос разума. Через три дня начнутся переговоры о границах с кланом Курода. Наш заказчик, влиятельный купец, кровно заинтересован в том, чтобы эти переговоры провалились. Он наживается на приграничных конфликтах.
— Убрать монаха? — уточнила Акари.
— Нет. Вывести из игры. На время. Он страдает мигренями и регулярно заказывает у травника особый сбор. Вам нужно подменить его на наш, специальный. Чтобы у него началась сильнейшая лихорадка. Не смертельная, но достаточная, чтобы он не мог участвовать в переговорах. Без его трезвого ума даймё Мидзуно пойдёт на поводу у ястребов в своём совете. Конфликт будет неизбежен.
Задание было ясным. Но у Дзюнъэя ёкнуло внутри. Что-то было не так.
Чтобы выполнить задание, нужно было изучить цель. Дзюнъэй отправился в город, в район, где жила интеллигенция и духовенство. Он стал невидимым слушателем.
Он слышал, как торговцы на рынке с уважением отзывались о монахе Сэйдо, который вступился за них, когда солдаты хотели конфисковать товары за долги. Он видел, как Сэйдо собственноручно раздавал милостыню нищим у ворот храма, не афишируя этого. Он подслушал разговоры учёных мужей в чайном доме, которые восхищались его мудростью и стойкостью.
А затем он услышал имя заказчика. Того самого «влиятельного купца». И всё встало на свои места. Это был младший брат монаха. Человек, известный своей жадностью, жестокостью и связями с пиратами, наживавшийся на контрабанде оружия. Именно миротворческая позиция брата-монаха мешала ему развязать полномасштабный конфликт, на котором можно было бы колоссально нажиться.
Их задание было не «работой на заказчика». Оно было частью грязной интриги алчного человека против своего же брата, человека чести.
Вернувшись в долину, Дзюнъэй застал Акари за приготовлением поддельного травяного сбора под пристальным взглядом О-Судзу.
— Добавь ещё щепотку солодки, — командовала старуха. — Чтобы горло першило, и он всё время хотел пить. Очень реалистичный симптом!
— Акари, — тихо сказал Дзюнъэй. — Мы не можем этого делать.
Она посмотрела на него, не понимая.
— Что? Почему? Заказ почти выполнен. Сбор готов. Завтра просто подменим его у травника.
— Этот монах… Сэйдо. Он хороший человек. Он пытается остановить войну. А его брат…
— А его брат платит нам, — холодно перебила она. — Ты снова начинаешь, Дзюн. Не наше дело — судить, кто хороший, а кто плохой. Наше дело — выполнять приказ.
— Но мы становимся соучастниками! — его голос дрогнул. — Мы поможем развязать войну из-за чьей-то жадности!