Он посмотрел на свою котомку, где лежал свёрток с красной лентой. Не для того, чтобы использовать его по назначению. А может быть, и для того, чтобы использовать, но совсем иначе.
«Хорошо, — подумал он, направляясь обратно в свою каморку. — Игра началась. Только теперь я играю против всех. Против своего клана, против заказчика-предателя, против своей собственной судьбы. Посмотрим, чья тень окажется длиннее».
Он уже не был просто тенью. Он стал молотом, который решил выбрать, по какой наковальне ударить.
Ночь, как чёрный бархатный занавес, опустилась на замок Каи. Была та глубокая, предрассветная тишина, когда мир замирает, затаив дыхание перед первым лучом солнца. Именно в этот час тени становятся самыми длинными и живыми.
Дзюнъэй больше не был слепым монахом. Он сбросил робу комусо, оставшись в своих чёрных, облегающих шёлковых подштанниках и нагимаки — практичной одежде ниндзя, позволяющей слиться с любым мраком. Его тэнгай и посох лежали в углу каморки. Теперь он был собой. Тенью. Но тенью, решившей осветить правду.
Он двинулся по знакомым коридорам, не как проситель, а как призрак. Его дыхание замедлилось, сердцебиение стало ровным и тихим. Он вошёл в состояние «боевого каминари» — полной тишины, когда собственное тело перестаёт существовать, становясь лишь продолжением окружающей темноты. Охрана, даже самая бдительная, была для него не более чем расставленными вдоль маршрута статуями. Он обошёл их, используя малейшие скрипы половиц, порывы ветра и даже храп одного из задремавших стражников как прикрытие для своих бесшумных шагов.
Дверь в покои Такэды была закрыта. Но для него это не было препятствием. Тонкая полоска закалённой стали, скрытая в складках одежды, на мгновение блеснула в темноте. Бесшумный щелчок — и засов отодвинут. Он скользнул внутрь, как дым.
Комната была погружена в полумрак. Тот самый одинокий светильник уже догорал, отбрасывая дрожащие, умирающие тени. Воздух был густым от запаха сна, старой бумаги и ладана.
Такэда Сингэн лежал на своей простой походной кровати. Его грудь медленно и ритмично поднималась в такт дыханию. Его лицо, освещённое снизу угасающим пламенем, казалось спокойным и беззащитным. На столе рядом, как и в прошлый раз, лежали разложенные карты, свитки и тот самый листок с незаконченным стихотворением. Рядом, в ножнах, лежал его личный короткий меч — танто.
Сердце Дзюнъэя сжалось. Вот он. Момент истины. Цель. Человек, которого он должен был убить. Он мог это сделать. Подойти на цыпочках. Одним быстрым, точным движением… И всё было бы кончено. Его долг был бы исполнен. Клан был бы спасён от гнева заказчика. Он мог бы исчезнуть, и, возможно, даже выжить.
Его рука непроизвольно потянулась за пазуху, к скрытому клинку. Пальцы сомкнулись на рукояти. Лезвие бесшумно вышло из ножен. Он сделал шаг вперёд. Затем ещё один.
Он стоял над спящим правителем. Он видел седину на его висках, глубокие морщины у глаз, засохшие чернильные пятна на пальцах. Он видел не тигра, не демона, не цель. Он видел усталого, измотанного человека, несущего на своих плечах неподъёмный груз.
И он не смог.
Его рука с клинком дрогнула и опустилась. Он отступил на шаг, потом на другой. В горле встал ком. Он проиграл. Проиграл свою миссию, свой долг, возможно, свою жизнь. Но он выиграл себя.
— Итак, — раздался в тишине спокойный, абсолютно трезвый голос. — Ты сделал свой выбор.
Такэда открыл глаза. В них не было ни сна, ни страха. Лишь глубокая, всепонимающая усталость и та же самая пронзительная ясность. Он не спал. Он ждал.
Дзюнъэй замер. Он был пойман. Разоблачён. Его игра окончена.
— Я… — его голос сорвался. Он опустился на колени, положив клинок кодзука на пол перед собой — знак капитуляции, знак отказа от миссии. — Я был послан убить вас, господин.
Такэда медленно сел на кровати, не сводя с него глаз.
— Это я уже понял. Продолжай.
И тогда слова полились из Дзюнъэя, как вода из прорванной дамбы. Всё, что он так долго носил в себе. Его имя. Его клан — Кагэкава. Его настоящий заказчик — советник Макимура, жаждущий власти и хаоса. Истинная цель — не победа в войне, а провокация гражданской смуты, в которой Макимура пожелал утопить обоих даймё и захватить власть. Всё, до мельчайших деталей.
— …и я вижу, что ваша смерть погубит эту землю, — закончил он, и его голос дрогнул от нахлынувших эмоций. — Заговор исходит из вашего собственного стана. Я… я выбираю сторону жизни. Я предаю свой клан, свой долг, всё, что я знал. Но я не могу предать правду.
Он замолчал, опустив голову, ожидая приговора. Он ждал крика, звона оружия, шагов стражи.