Он не услышал шагов, но почувствовал присутствие. Рядом с ним возник Такэда. Он стоял, слегка откинув голову, наблюдая за тем же видом.
— Мир, — произнёс он задумчиво. — Странная штука. Его нельзя завоевать мечом. Его можно только выстроить. Иногда — из обмана и теней. — Он повернулся к Дзюнъэю. — Тень может не только скрывать, но и защищать от палящего солнца. Ты создал такую тень, Дзюнъэй. Тень, под которой могут отдохнуть тысячи. Теперь тебе нужно решить, что делать с этой новой силой. Куда направить свою тень дальше.
В этот момент к ним поднялся, запыхавшись, адъютант Хосидзима. Он нервно кашлянул и протянул Такэде ещё один свиток.
— Отчёт о затратах на операцию «Расколотый свиток», господин. По вашем приказу, полный подсчёт.
Такэда поднял бровь и развернул свиток. Он пробежался глазами по колонкам цифр.
— Две сети из конского волоса… тридцать фунтов липкой смолы… испорченная бумага для черновиков… снотворные препараты… — он водил пальцем по списку, а на его лице появлялось всё более невозмутимое выражение. Наконец, он свернул свиток и отдал его обратно адъютанту.
— Эффективно, — сухо заключил он. — Дешевле, чем содержание моей армии на поле боя в течение одного дня. И несравнимо меньше крови. Учтите это в будущих бюджетных раскладах, Хосидзима.
Адъютант, ожидавший выговора за «бесполезные» траты, растерянно заморгал, покраснел и, бормоча что-то о «гениальной экономии», поспешно ретировался.
Такэда и Дзюнъэй снова остались одни. Над ними простиралось темнеющее небо, усеянное первыми звёздами. Где-то там, в горах, была Долина Тенистой Реки. Дом, в который нельзя было вернуться.
Глава 11
Воздух в кабинете Такэды наконец-то потерял вкус пороха и напряжения последних недель. Пахло лишь древесиной, воском и слабым ароматом свежезаваренного чая. Парламентёры с подписанным договором ускакали в сторону владений Уэсуги, и теперь можно было подвести итоги.
Такэда сидел за своим столом, не как стратег, планирующий сражение, а как шахматист, анализирующий сыгранную партию. Его взгляд был задумчивым.
— Операция «Расколотый свиток» завершена, — констатировал он, перебирая в руках пустую чашку. — Угроза нейтрализована. Война предотвращена. Фудзита мёртв. Уэсуги надолго увяз во внутренних разборках. Кажется, мы должны праздновать победу.
Он замолчал, его взгляд стал отрешенным, устремлённым куда-то вдаль, за стены замка.
— Странно, — произнёс он вдруг, и в его голосе прозвучала лёгкая, но настораживающая нота недоумения. — Макимура. Он был сегодня на совете. Вёл себя… неестественно тихо.
Дзюнъэй, стоявший в своей привычной позе «слепого» комусо в углу, чуть повернул голову, давая понять, что слушает.
— Он должен был бы бушевать, — продолжил Такэда, обращаясь скорее к самому себе. — Он всегда выступал против любого компромисса с Уэсуги. Он должен был бы назвать перемирие слабостью, клеймить мою «мягкотелость», требовать продолжения войны пока мы сильны… А он молчал. Кивал. Соглашался. Его молчание звенит громче любого крика.
Из-под корзины тэнгая прозвучал тихий, ровный голос Дзюнъэя:
— Змея, которую спугнули, не кусает сразу. Она затаивается, чтобы укусить вернее. Макимура лишился своего внешнего клыка — Фудзиты. Война, ради которой он всё затевал, сорвалась. Его план рухнул. Теперь он в панике и перегруппировывает силы. Молчание — его новая стратегия.
— Его цель не изменилась, — заключил Такэда, и его глаза сузились. — Убрать меня. Стать регентом при моём сыне. Ослабить клан изнутри, чтобы стать марионеткой в чужих руках или править самому. Мир ему невыгоден. Он лишает его предлога для усиления своей власти. Один змей убит. Второй притворился мёртвым, но его жало всё ещё опасно. Мы вынудили его затаиться. Теперь нам нужно выманить его и добить. Но сделать это чисто. Без слухов, без намёков на междоусобицу.
Он откинулся на спинку кресла, и на его лице появилась тень усталой улыбки.
— Значит, спектакль продолжается. На сей раз — для внутренней аудитории.
План, который предложил Такэда, был гениален в своей простоте и коварстве. Он назвал его «Приманка для Змея».
На следующее утреннее совещание с генералами и советниками Такэда явился несколько помятым. Его движения были чуть замедленными, взгляд — уставшим. Когда Макимура, сияя подобострастием, начал доклад о поставках зерна, Такэда вдруг прервал его… неестественно громким, затяжным зевком.