— Он научил меня видеть, — ответил Дзюнъэй, уворачиваясь от удара в прыжке. — Видеть последствия. Видеть правду за приказом.
Её атаки становились всё более отчаянными и небрежными. Ярость ослепляла её, делала предсказуемой. В кульминационный момент она совершила яростный выпад, всем телом устремляясь вперёд. Дзюнъэй не стал уклоняться. Он сделал короткий шаг навстречу, парировал клинок запястьем и, используя её же инерцию, провёл бросок через бедро.
Акари с грохотом приземлилась на спину, выронив оружие. Прежде чем она успела подняться, он прижал её запястья к земле, обездвижив.
— Всё кончено, Акари.
Она пыталась вырваться, её глаза были полы ненависти и слёз.
— Убей меня! Или я буду преследовать тебя до конца дней!
— Нет, — его голос стал твёрдым. — Я не убью тебя. И не стану твоим врагом. Я всё ещё служу клану, Акари. Я служу его истинному выживанию. Слепая верность, которую проповедует Оябун, ведёт к гибели. Мы слепо выполняли приказ человека, который сам был пешкой в чужой игре. Мы должны быть умнее. Мы должны думать.
Он отпустил её и отступил на шаг, давая ей подняться.
— Иди. Вернись в Долину. Расскажи всё Оябуну. Скажи ему, что я не враг. Что я спас нас от участи наёмных убийц, втянутых в войну ради чужой алчности. Или… не рассказывай. Решай сама.
Акари поднялась. Она смотрела на него, и в её взгляде бушевала война между годами тренировок и тем, что она только что услышала и прочувствовала. Он победил её, не нанеся ни единой царапины. Он показал силу, которая была страшнее грубой силы.
Она ничего не сказала. Молча подняла свои клинки, повернулась и исчезла среди деревьев так же быстро, как и появилась.
Дзюнъэй остался один в саду камней. Эхо их боя сменилось щебетанием птиц. Он чувствовал не радость победы, а глубочайшую грусть. Он сохранил ей жизнь, но, возможно, навсегда потерял последнюю связь со своим прошлым.
Утро было ясным и прохладным. Солнце только поднималось над зубчатыми стенами замка Каи, окрашивая каменные громады в мягкие золотые тона. Воздух в саду, разбитом в самом сердце цитадели, был напоён ароматом влажной земли и последних осенних хризантем. Именно здесь, под огненно-рыжим клёном, чьи листья медленно кружились в тихом танце, Такэда Сингэн назначил прощальную аудиенцию.
Дзюнъэй пришёл в простом, но чистом кимоно, подаренном ему из клановых запасов. На нём не было ни масок, ни скрывающих лицо корзин. Он шёл на эту встречу как он есть — бывший ниндзя, перевернувший судьбу провинции.
Такэда уже ждал его, сидя на простой деревянной скамье перед небольшим прудом с карпами. Он выглядел спокойным и умиротворённым, человеком, отогнавшим от своих границ бурю и теперь наслаждающимся затишьем.
— Садись, — пригласил он, указав на место рядом. — Нам есть о чём поговорить, прежде чем ты отправишься в путь.
Дзюнъэй молча исполнил просьбу. Между ними повисла не неловкая, а насыщенная тишина, полная взаимного уважения.
— Ты сделал то, что не удалось бы ни одной армии, — начал Такэда, глядя на плавные движения карпов в воде. — Ты остановил войну, не пролив ни капли крови врага. Нет, даже больше — ты обратил кровопролитие против самого замысла о нём. Это высочайшее искусство.
Он повернулся к Дзюнъэю, и в его глазах горел тёплый, искренний свет.
— Я предлагаю тебе остаться. Не как наёмнику, не как слуге. Как другу и советнику. Пост начальника моей личной охраны твой. Или, если пожелаешь, я дарю тебе титул самурая и небольшое поместье на западе долины. Там тихо, плодородно, и ты будешь под моей защитой. — Он сделал паузу, позволяя словам обрести вес. — Тень может отбрасываться и у подножия трона. Поверь мне, оттуда она будет длиннее и могущественнее, чем из любой другой точки.
Дзюнъэй слушал, не перебивая. Он смотрел на падающие листья клёна, на их совершенную, хрупкую красоту. Предложение было более чем щедрым. Это был шанс на совершенно новую жизнь. Жизнь в почёте и безопасности.
Он медленно поднял глаза на Такэду.
— Благодарю вас, господин, — его голос был тихим, но твёрдым. — Ваша щедрость… она безгранична. И тем больнее мне отказываться.
Такэда не выглядел удивлённым, лишь слегка наклонил голову, приглашая продолжить.
— Моё место — в тени, — сказал Дзюнъэй. — Не у подножия трона, а в самой гуще её. Просто теперь я научился выбирать, какую тень отбрасывать и какую землю защищать её прохладой. Мой долг — вернуться. Вернуться в клан и попытаться изменить его изнутри. Чтобы мы перестали быть слепыми орудиями в руках таких как Макимура. Чтобы наше искусство служило жизни, а не слепому долгу.