Стал я помогать бабке, сначала с опаской. Больно уж страшная показалась мне старуха. А потом постепенно привык, даже привязался к ней, видя, как, глядя на меня, расцветает ее лицо. Гладит она меня сухонькой ладошкой по моей кудрявой головушке, а сама в кружку вкусный чай, настоянный на шиповнике, наливает. Сама же бабка предпочитала травяные отвары. «К докторам за свою жизнь ни разу не обращалась, - бурчала она, - травами вот и спасаюсь». «А сколько, бабушка, тебе лет?» - как-то поинтересовался я». «Да, почитай, восьмой годок как девятый десяток разменяла», - ответила она. Особенно любил я слушать разные, как мне тогда казалось, бабкины сказки про духов, которые власть большую над людьми имеют. «Они все могут, - говорила бабка, - захотят, возвысят человека, а могут со света извести, тут уж ни заборы, ни толстые стены не помогут, вездесущие они, нет у них ни души, ни тела, невидимые духи-то, но, если кто к ним дорожку найдет, да с ними захороводит, все для этого человека сделают, любую просьбу выполнят». «А как с ним подружиться?», - стал я допытываться у старухи. Шептунья посмотрела по сторонам, словно опасаясь кого-то, и тихо промолвила: «Не хотела я никому сказывать, да так уж и быть тебе расскажу, как с ними дружбу свести». Ширкая ногами, старуха направилась к печи. В углу, за печкой стоял большой, окованный железной лентой, старый, почерневший от времени сундук. Подняв тяжелую крышку, шептунья долго шарила в пропахшем нафталином тряпье. Наконец вытащила какой-то прямоугольный сверток, завернутый в черный кусок материи, и, неторопливо развернув, достала толстую, обтянутую желтым кожаным переплетом книгу. Прижимая книгу к себе, бабка таинственно произнесла: «Не простая это книга, сила в ней большая заключена, беда будет, если попадет в руки плохому человеку».
На улице уже начало темнеть. Положив книгу на стол, старуха плотно занавесив окна, зажгла свечу и раскрыла книгу. То, что я в ней увидел, потрясло мое детское воображение. Бабка вполголоса проговорила: «Не простая это книга, все знания про потусторонний мир, которые пришли к людям с глубины веков, в ней запечатаны». Вся книга была испещрена магическими знаками, под которыми находились описанные странными бурыми чернилами страшные колдовские обряды и заклинания. «Кровушкой все здесь написано», - пояснила старуха. С пожелтевших от времени страниц на меня смотрели похожие на маленьких человечков какие-то существа с большими навыпучку глазами, в которых вместо зрачков блуждали странные огоньки. «Духи это, к ним надо обращаться, они заговоры исполняют, - ткнув скрюченным пальцем в страницу, поучала бабка, - а, как их звать, да сговориться с ними, все здесь прописано, да смотри, близко их к себе не допускай, очень коварные они, вмиг душу вынут, душами людскими они питаются». «Накось, надень на себя ладанку, - бабка достала откуда-то с полки маленькую берестяную коробочку на толстой суровой нитке, от которой исходил резкий пряный запах, - черный корень в ней находится, боятся они его, не даст он близко им подойти к тебе, удержит на расстоянии».
На улице стояла темная ночь, когда я возвращался домой, но утром чуть свет снова бежал к шептунье, словно какая-то неведомая сила тянула меня к ней. Бабка доставала книгу и снова до поздней ночи я читал, перечитывал, с нетерпением перелистывая страницу за страницей. Так продолжалось несколько дней, пока по телу не пробежал озноб. Меня забило словно в лихорадке. Какая-то странная черная колдовская сила медленно заполнила мое тело. Заметив это, старуха заулыбалась и тихо промолвила: «Все, теперь ты хозяин этой книги, береги ее, да не забывай про мои наставления». Вскоре шептунья слегла, да больше уже не поднялась. Схоронили ее в дальнем углу старого деревенского кладбища. Недолго стоял старухин домишко с заколоченными окнами, завывая при дуновении ветра печной трубой, словно оплакивая бабку. В одну из летних ночей налетела гроза, ударила в крышу молния. К утру от дома остались одни шипящие головешки.
Дед замолчал, задумался, словно что-то тяготило его душу. «А книга-то где?», - с нетерпением задергал я его за рукав. Дед посмотрел на меня прищуренным взглядом и, словно читая мои мысли, тихо сказал, отводя взгляд куда-то в пустоту комнаты: «Освоить это ремесло можно, да ноша уж больно тяжела, не всем по плечу, цену они за свою помощь попросят немалую».
Давно уже нет деда, и от села осталось с десяток домов, в которых хозяйничают вездесущие городские дачники. Навещая его запустевший дом, как-то решил я прибраться в чулане, заваленном старыми вещами. Двигаю дедовы сундуки, набитые старой рухлядью, а в голове нет, нет, да и мелькнет мысль: «Может, лежит где-нибудь на дне в одном из сундуков эта колдовская книга»? Но, помня слова деда, махнул рукой. Пусть лежит дальше, да ждет своего хозяина.
Василий Политаев