Он ободряюще похлопал ее по руке:
— Я знаю.
— Ты такой же, как и другие! Тебя не беспокоит, что с ним случится, потому что он индеец.
— Ладно-ладно, — сказал он устало. — Посмотрим, что получится. Обрадуем город известием, что Вульф сбежал.
Версия Тима была далеко не безупречна, но он приложил все усилия, чтобы Мэд-Ривер в нее поверил. Бегство Вульфа стало сенсацией и поводом для изрядных волнений в некоторых кварталах города.
Например, весьма обеспокоенный Флэш Моран явился в тюрьму с требованием особой защиты для него самого и салуна «Счастливчик Паломино». Алмаз в переднем зубе шулера сверкал и переливался, пока он, заикаясь от волнения, передавал свою просьбу. Заметив в углу офиса Тима, Флэш демонстративно повернулся к шерифу:
— У Вульфа особые счеты ко мне и к салуну. Так что теперь я — в опасности.
Сьюзан спокойно спросила:
— Что это у него за причина так сильно ненавидеть тебя, Моран?
— Он псих! Разве этого недостаточно? Он ненавидит людей!
— Не замечала, — сказала Сьюзан.
Шулер впился в нее взглядом.
— Я знаю, что ты и твой дружок-помощник не любите меня, — сказал он. — Но я имею право на защиту, как и любой другой гражданин!
— И получишь ее, как и любой другой, — подтвердила Сьюзан.
Флэш Моран постоял некоторое время в нерешительности и, сердито глянув на обоих, вышел. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь жужжанием мухи за оконным стеклом.
Сьюзан слегка улыбнулась:
— Твой старый друг, кажется, обеспокоен.
— Вижу. А я-то всегда полагал, что он и Вульф — в хороших отношениях.
— Так думала и я, — согласилась она. — Может, за этим стоит кто-то еще, кого он боится и о ком не хочет говорить?
— Возможно.
— Думаю, мы должны глаз не спускать с Морана и выяснить, с кем он встречается, — предложила Сьюзан.
Прошло несколько дней — относительно спокойных, если не принимать во внимание ссору с перестрелкой, в которой один из соперников был ранен в руку, да пьяные выходки в салунах. У Сьюзан было в обычае к утру выгонять пьяниц из тюрьмы — как только протрезвеют. Всякий раз, по возможности, она взимала с нарушителей порядка штраф. Обычно в тюрьме оставалось кое-какое имущество тех из них, кто с наличными знакомства не водил. Это избавляло город от необходимости платить за прокорм целой уймы праздношатающихся личностей. Тим обычно одобрял ее методы.
Во время окружного судебного разбирательства над теми двумя, что устроили дуэль на револьверах перед «Счастливчиком Паломино», председательствовал Юдж Гордон Парсонс. Когда приговор был оглашен и штраф взыскан, судья распустил суд, задержав шерифа и Тима, чтобы прочитать им нотацию.
— Я не стану мириться с расхлябанностью, которая привела к побегу из тюрьмы, — предостерег их старик. — И если Вульф не будет арестован, придется произвести замену в личном составе…
Сьюзан вежливо выслушала его и пообещала:
— Мы сделаем все возможное, Юдж!
Старик посмотрел на нее с подозрением:
— Удивлюсь, если окажется, что вы что-то можете… На улице Тим сказал ей:
— Уверен, что он знает, что Вульфа отпустили.
Сьюзан пожала плечами:
— Тогда ему известно: мы знаем, кто в ответе за налеты. А доказать он ничего не может.
— Такой день может наступить, — предостерег Тим.
Если бы он знал, какой оборот примут события…
Несколько дней кряду судью не было видно в городе. Банкир Нильсон явился к шерифу и потребовал, чтобы двери в доме судьи взломали.
— Парсонс пропустил уже несколько встреч со мной, — объяснил он свое требование. — Всякий раз, когда я посылаю к нему посыльного, оказывается, что дверь дома, где живет судья, заперта. Что-то тут не так.
— Мы проверим, — пообещала Сьюзан.
Тим скакал рядом с шерифом. Он знал, что судья был холост и славился как скряга: жил экономно, даже кухарку не держал. Его часто видели в дешевых ресторанчиках. В городе поговаривал и, что даже там он всегда выбирал из меню самое дешевое блюдо.
Действительно, все двери в доме судьи оказались заперты. Но Тим отыскал вход в погреб, откуда шла лесенка в комнаты. Он предложил Сьюзан выбор: подождать во дворе или идти вместе с ним.
— Пойду с тобой, — решила она.
Тим подозревал, что смерть пришла к старику во сне. Он держался на расстоянии от девушки, идя впереди, когда они поднялись в основные жилые комнаты. Чтобы уберечь Сьюзан от неприятного зрелища, Паркер пошел первым. И правильно сделал. Судью они обнаружили на полу его кабинета.
Тим поспешно вытолкал Сьюзан из кабинета, едва она заметила окровавленную фигуру на полу маленькой, темной комнатки. Обстоятельства смерти были почти идентичны тем, что имели место при убийстве Трента: судья был заколот хорошо рассчитанным ударом кинжала; его скальп валялся на полу.
Сьюзан прислонилась к стене в передней. Она была близка к обмороку. Тим предложил ей руку для опоры. Но не удержался, чтобы не сказать:
— А ты отпустила Вульфа…
— Я не верю, что это сделал Вульф.
— Кто же тогда?
— Не знаю, — призналась она.
— Ох, не обрадуется банкир Нильсон…
Он оказался прав. Банкир немедленно нанял пару крутых парней, чтобы те охраняли его день и ночь. Вот было зрелище — Нильсон, едущий в кабриолете по главной улице, а по обе стороны от него — двое конных стрелков!
Тим полагал, что через неделю-другую из столицы штата прибудут крупные чины, чтобы расследовать серию убийств в Мэд-Ривер, а заодно выгнать обоих — его и Сьюзан — с их должностей. Наверняка банкир отправил соответствующую телеграмму властям.
Но Сьюзан в это не верила, полагая, что Нил Нильсон не отважится взывать к высоким инстанциям: а вдруг следствие обнаружит его причастность к налетам?
— Он не рискнет, — настаивала она.
— По крайней мере, мы знаем, что убийца — Вульф, и можем быть настороже, — сказал Тим.
— Убийцей может оказаться любой. И, вероятно, это — не индеец. Снятие скальпов — только отвлекающий маневр. Нас пытаются сбить со следа.
— А по-моему, только индеец пойдет на столь кровавое дело, — возразил Тим. — Такой способ — не для белого человека!
— Снова твои предрассудки…
— Пусть мои предрассудки тебя не волнуют. Я уезжаю из этого города.
…Однажды ночью, патрулируя по городу, Тим проходил мимо лавки, где обосновалась миссия преподобного Абеля. Дверь открылась, пропуская небольшую группу верующих. Тут были несколько детей, индианок, деревенских женщин в чепчиках и пара пьяниц, которых он замечал раньше клянчащими выпивку возле салунов.
Когда прихожане разбрелись, в дверях появилась Сабрина Грей. Увидев Тима, она улыбнулась:
— Где ты пропадаешь?
— Дела, — ответил он. — Ты же знаешь: у нас — еще одно убийство.
— Да, — сказала она, помрачнев. — У меня тоже хватает проблем. Отец болен, и я выполняю его обязанности.
— Видел я твою паству, — сказал он.
Она вздохнула:
— К нам идут лишь дети и безнадежно опустившиеся…
— Надеюсь, твой отец болен не очень серьезно?
— Трудно сказать… Доктор, видимо, не в состоянии выяснить, что с ним. Отец очень похудел, его мучают боли. Доктор давал ему лекарство, но не видно, чтобы отцу стало лучше.
— Мне очень жаль…
— Может быть, зайдешь на минуту? Отец радуется, когда видит друзей…
Тиму не хотелось обидеть девушку и ее отца, и он согласился,
— Он в своей спальне, — обрадовалась Сабрина и повела Тима в задние комнаты.
Спальня священника была совсем крошечной. Свеча мерцала на стареньком кухонном шкафу. Шкаф и кровать — вот и вся обстановка.
Священник тихо лежал на спине с закрытыми глазами. Тим был потрясен тем, как изменился его внешний вид: священник совсем исхудал.
Сабрина склонилась к больному:
— Отец, это Тим Паркер. Он заглянул поговорить с тобой.
Священник открыл глаза и слабо улыбнулся:
— Прекрасно… Это ты, Тим?
— Жаль, что вы больны, сэр, — почтительно сказал Тим.