– Конечно, мисс Кински, я буду.
– Прислать за вами Таро?
– Нет необходимости. Я подойду, как только освобожусь. И последний вопрос. Кто нашёл раненого бортмеханика и доставил сюда?
– Пациента доставили андроиды. Один из них перед вами, – кивок в сторону Таро, который только что высвободился из цепкой хватки Иви.
– Таро, я хотел бы переговорить с вами и вашим напарником о том при каких обстоятельствах вы нашли Эрвина Дарина.
– Хорошо, сэр, когда вам удобно? – проговорил Таро, поправляя горловину защитного биокостюма.
– Подходите в отсек для обслуживания роботов, как освободитесь. Это, кажется, W-3?
– Да, сэр. До встречи.
Мы с Иви по одному покидаем операционную через треклятый защитный тамбур и направляемся во владения Стадлера.
Вскрываю W-5. Это серверная. Здесь, как будто ощущается присутствие человека. Не в смысле, что кто-то прячется в углу за системными блоками, а в мельчайших деталях вокруг. Вот, к примеру, едва заметная пыль на поверхностях. Такое часто встречается в серверных, куда посторонним вход запрещён, а системотехник не помешан на чистоте. На Земле в ходу распределённые облачно-эластичные структуры хранения данных. Дата-центры, принадлежащие корпорациям, занимают миллионы гектаров солнечных степей и холодных пустынь, охраняются пуще собственного глаза. Здесь же, по старинке, местная беспроводная сетка и несколько полиметаллических ящиков на стойке.
Справа оборудовано место для оперативного ремонта – стол, похожий на верстак, со встроенной сенсорной клавиатурой и приспособлениями для тестирования. Изучаю содержимое выдвижных модулей. В ящике для размагнитки нахожу карту памяти и накопитель, явно бывшие в употреблении.
– Иви, посмотри идентификационные номера, не то ли это, что мы ищем.
Иви всовывает детали куда-то под мышку и запускает тестирование. Я оглядываю укромный уголок человека, ведающего всем этим «железом». Парень явно романтик. На стене несколько «живых» голографических изображений мисс Кински – за столиком кафе, в лаборатории у микроскопа, на берегу океана в развевающемся парео... Отдельно укрупнённый фрагмент из кафе. Лицо поверх изображения расчерчено сеткой золотого сечения. Чтобы составить себе портрет влюблённого не хватает только вырезанного ножом на обшивке «Лиона». Мальчишки такие мальчишки. И страшно предсказуемы.
– Шеф, – прерывает мои размышления Иви, – карта памяти и накопитель от Возник. Ломать?
– Подожди, ломать не строить. Проверь, есть ли там вообще что-то. Боюсь, вся информация стёрта.
– Так и есть, шеф, накопитель и карта девственно чисты.
– Можно что-то восстановить?
– Пока не знаю, надо ковырять.
– Ковыряй.
Детали опять всасываются внутрь тела Гагарина. У меня остаётся только один вопрос: кто же ты, Вилкул Стадлер? Кажется, я всё больше хочу встречи с тобой.
XI. Последний из потаватоми
Головастого очкарика Стадлера хедхантеры обнаружили на районной школьной олимпиаде по математике. Десятилетний мальчишка играючи справлялся с заданиями, предназначенными для выпускников. К третьему дню наблюдений за соревнованиями рекрутер Браун связалась с руководителем компании по розыску одарённых детей. Из восторженных выкриков мистер Шайнфельд понял, что мальчишка сущий клад и надо скорей лететь в Милуоки, чтобы уговорить родителей отпустить его в Бостон для дальнейшего обучения и развития по программе «Будущий гений».
Макс Шайнфельд не любил такие поездки. В большинстве случаев они не оправдывали ожиданий. Родители ныли, клянчили денег. Детишки после релокации, несмотря на постоянное пичканье их когнитивными стимуляторами, чаще всего серьёзно снижали заявленные показатели. Однако даже 30% удачных сделок давали компании мистера Шайнфельда приличную прибыль. И он засобирался в дорогу.
Милуоки был умирающим городком. Однако посетить его стоило ещё и потому, что в незапамятные времена именно здесь зарождалась рекрутинговая империя Шайнфельдов. Сейчас от прошлой славы ManpowerGroup ничего не осталось. Участь каждого индивида на планете Земля была предрешена чуть ли не с рождения. Ясли – первый отсев, начальная школа – второй отсев, старшая школа – окончательное распределение. Выпавшие с ленты интеллектуального конвейера комплектовались в группы и пачками отправлялись на фронтир цивилизации – недавно терраотформированные экзопланеты.
Выскочить из спирали постоянного цифрового отбора у человека не было никакой возможности. История успеха или неудачи прописывалась каждому на единый идентификационный чип, вживлённый под кожу на запястье. Единожды потерпев неудачу, индивидуум отбрасывался на энное количество позиций назад, как в детской игре с фишками. Однако на планете ещё оставались медвежьи углы, где «божьи дети», рождённые без участия генного дизайнера, порой выдавали удивительные результаты.