Колдун, прижавшись к последней стене, едва не вывалился наружу, но тут же с воплем отскочил обратно – Черный Оффа, с бесформенной оскаленной пастью и зловещими красными глазами лез прямо на него, проталкивая громадными крыльями свое неуклюжее тело.
Руки колдуна вдруг разжались, выпустив золотой треугольник, и он с хрипом покатился по острым осколкам, бешено царапая шею. Конан наклонился и увидел, что теперь Рагон Сатха украшают уже два стальных ошейника.
Демоны, беснуясь в дверях, не смели ворваться в башню, со страхом глядя на Конана, сжимавшего сияющий диск. Колдун, съежившийся и сморщенный, визжал и корчился на полу у его ног. С сожалением взглянув на пустые ножны, Конан воскликнул:
– Эх, мне бы сейчас добрый меч! Так не хочется руки марать! Но смерть ты все равно примешь от меня, гнусная тварь! Ползай, ползай, все равно никуда не денешься!
Вдруг золотой диск стал вытягиваться, принимая знакомые очертания. Рука привычным движением ухватилась за рукоять, и вот уже в его руке засиял золотым блеском тяжелый боевой меч со странными знаками вдоль острия.
Колдун, как крыса, с воем заметался от двери к двери, но везде его встречали оскаленные пасти, острые рога или бешеная лавина каменных шаров. Конан, с хохотом погоняв еще немного, наконец взмахнул мечом и с размаху опустил ему на голову. Ворох огненных искр брызнул во все стороны, и тело Рагон Сатха на глазах стало превращаться в черную головешку. Языки белого пламени бешено плясали, пожирая то, что было когда-то могучим магом.
Вдруг стены башни дрогнули и, раскрывшись, как лепестки небывалого цветка, обрушились вниз. Конан остался стоять на шестиугольной площадке, среди осколков и черных горелых хлопьев, сжимая в руках теплый шестиугольный талисман. Над ним мягко светилось утреннее небо. Солнце из-за горизонта слегка подкрасило легкие облака, и свежий утренний ветер приятно обдувал лицо. Конан подошел к краю, осторожно глянул вниз и тут же отшатнулся обратно. Проклятый колдун, отродье Нергала, даже после смерти оставил его в этой ловушке!
Земля была еле видна далеко внизу. Даже птицы сюда, похоже, не долетали. Видит Кром, как бы ему сейчас пригодились клылатые сандалии из Шаиссы! А вместо них он сжимал в руках какой-то кусок металла. Если для колдуна он значил так много, то какой толк от него ему, Конану?!
Только он так подумал, как талисман вдруг потяжелел и стал расти. Из последних сил удерживая его в руках, Конан громко ругался, поминая всех магов и колдунов, живых и мертвых. Но это не прибавило ему сил, и руки сами собой разжались.
Диск, выросший до величины пиршественного стола, повис над полом на уровне колен и легонько толкнул его. Киммериец сразу понял и быстро вскочил на его середину. Золотой диск медленно поплыл в сторону, и Конан увидел огромный витой столб, поднимавшийся снизу, из сердца диких серых гор. Как раз на вершине этого столба и находилась медная клетка – тюрьма Рагон Сатха.
На глазах Конана столб таял, словно свитый из дыма и утренний ветер уносил прочь серые лоскутья. Вдруг диск под его ногами дрогнул, закачался, и Конан почувствовал, что падает вниз. Он попытался ухватиться за его край, но вместо твердого металла рука сжала шелковую ткань.
Глава одиннадцатая
Он лежал лицом вниз на чем-то мягком и все пытался нащупать край диска, но руки его скользили по шелку. Подняв голову, он смотрел вокруг на смутно знакомые вещи. Наконец, как после долгого тяжелого сна, он пришел в себя. Все. Он в Тарантии, во дворце, в своей спальне. Он свободен. Рука потянулась к горлу и, не найдя проклятого ошейника, облегченно упала на покрывало.
Король перевернулся на спину и полежал немного, закрыв глаза и с наслаждением прислушиваясь к гомону птиц за окном. Еще одним мерзким колдуном на Земле стало меньше! Кром даровал ему, Конану, силы, чтобы избавить мир еще от одного чудовища! Да, сил у него еще много, но пора, давно пора позаботиться о том, чтобы передать их дальше. От этой мысли ему стало радостно, он засмеялся и вскочил с измятого ложа.
Когда дверь королевской опочивальни распахнулась, Дамунк с радостным возгласом устремился навстречу своему королю. Глаза старика покраснели от бессонных ночей, но в них светилась радость, сменившая тревогу ожидания. Увидев, что на шее Конана больше нет ошейника, лекарь воздел руки к небесам:
– Хвала Богам! Могучий король наконец-то свободен! Пришел конец всевластию проклятого Рагон Сатха!
– Да, лекарь, его больше нет, и даже пепел его развеялся по ветру. Мерзко же он вонял! Эй, кто-нибудь, живей принесите кувшин вина, терпкого красного вина, я хочу поскорее запить этот запах и забыть о дурных снах!
На его мощный веселый крик прибежали слуги, бодрствовавшие неподалеку, неся вино, фрукты, хлеб и жареное мясо. Конан предложил лекарю подкрепиться вместе с ним, прежде чем идти отдыхать. Слуги налили темное вино в золотые кубки и почтительно удалились. Король сел напротив Дамунка и, жадно осушив пару кубков, сказал:
– А своей помощницы ты больше не увидишь. Придется тебе все-таки поискать толкового ученика и передать ему свою премудрость!
– Что с ней?! Что с маленькой Иммой, мой король?! Ты знаешь, где она? Неужели Рагон Сатх…
– Нет, не Рагон Сатх, она сама… Я тебе потом все расскажу… – Конан, помрачнев, отошел к окну и распахнул створки.
В открытое окно ворвались молодые голоса и звон оружия. Конан некоторое время наблюдал за происходящим на улице, потом махнул рукой Дамунку, подзывая его к себе:
– Иди скорей! Это то, что тебе нужно! Смотри!
И они оба выглянули в окно. Там, во дворе, не замечая короля и придворного лекаря, мальчишки-пажи, разбившись попарно, в шутку сражались короткими мечами. Они копировали взрослых воинов, и перед Конаном и Дамунком разворачивался маленький рыцарский турнир. Не понимая, что в таком обычном занятии мальчиков привлекло внимание короля, лекарь стал вглядываться внимательнее, пока, наконец, не понял.
Один из них, Ордиг, выделялся из всех. Дамунк вспомнил, что он и раньше обращал внимание на этого мальчика с золотистыми волосами и задумчивыми серыми глазами. Мечтательный взгляд и легкая улыбка, не сходившая с юного лица, на котором еще даже не пробивался первый пушок, никак не вязались с его отвагой и ловкостью, с умением сражаться и редкостным хладнокровием. Другие мальчишки, вспотев и хохоча, уже давно без толку махали мечами, а Ордиг, улыбаясь и то и дело, взглядывая, на цветущее дерево в углу двора, удивительно точно парировал удары противника, хотя чувствовалось, что мысли его витали где-то вдали отсюда.
– Ты узнаешь этот взгляд, Дамунк? И эта улыбка… Я все думал раньше, кого он мне так напоминает, этот мальчишка? А теперь вижу…
– Да, государь, это ее взгляд и улыбка… Где были раньше мои глаза? Правда, тогда была Имма, и я не думал о других учениках… Но теперь… Теперь я вижу, что этому мальчику тоже многое дано. А кто он? Чей он сын?
– Конюха Марда. Для воина у него злости маловато – а для твоего ремесла в самый раз. Так что бери его в ученики.
Солнце уже пылало на западе огромным огненным шаром, когда король Конан и Дамунк вышли, наконец, на галерею. И сейчас оба молча стояли, слушая нежную музыку, доносившуюся из сада. Грустная мелодия показалась Конану смутно знакомой. Он прислушался внимательней: это была старинная киммерийская песня о девушке, которую покинул любимый, чтобы найти счастье в чужих краях…
Конан встрепенулся, глаза его озорно блеснули.
– Ну, лекарь, ты отдыхай, а у меня есть важное дело! Ух, как я сейчас разгоню этих плакальщиц!- И он, легко перепрыгнув через перила, оказался в саду.
Через некоторое время Дамунк услышал визг и хохот, и мимо галереи, прижимая к груди флейты, промчались музыкантши и певицы, а среди деревьев мелькнула могучая фигура короля, бережно несущего на руках свою королеву.