— Когда подобное чувство возникает на глубинных уровнях интуиции, я советую не игнорировать его.
— Вот почему, когда капитан сказал, что не может нам помочь, я обратился к вам: я читал в газетах о том, как вы помогли полиции в ряде таинственных случаев. Вы также поразили меня как человек, который не боится постоять за то, во что он верит…
— Мистер Штерн, где сейчас находится ваш экземпляр Зогара?
— Под замком в трюме корабля. Я проверял ее сегодня днем.
— А ваш спутник, мистер…
— Мистер Зейлиг. В нашей каюте. Как я уже говорил вам, обеспокоенность Руперта относительно нашей безопасности еще сильнее моей. С тех пор как мы отплыли, он отказывается выходить на палубу с наступлением темноты…
Иннес презрительно, в лучших традициях королевских фузилеров, хмыкнул — но тут же спохватился, поняв неуместность такой реакции, и сделал вид, будто на него напал кашель.
— Должно быть, — пробормотал он, — мне попалась подушка, набитая гусиными перьями.
— Может быть, нам стоит побеседовать и с мистером Зейлигом, — сказал Дойл, не удостоив Иннеса даже сердитым взглядом.
Лайонел Штерн тихонько постучался в дверь своей каюты — три быстрых удара, потом два коротких. Иннес был поражен отсутствием роскоши в этой каюте второго класса, но решил, что такое наблюдение лучше всего оставить при себе.
— Руперт, Руперт, это Лайонел.
Никакого ответа. Штерн озабоченно посмотрел на Дойла.
— Спит? — спросил Дойл.
Штерн покачал головой и постучался снова.
— Руперт!
По-прежнему никакого ответа. Приложив ухо к двери, Дойл услышал негромкий скрип, за которым последовал легкий щелчок.
— Ваш ключ?
— Остался в каюте… — Штерн пожал плечами. — Мы решили, что лучше не ходить по кораблю с ключом.
Иннес закатил глаза.
— Нужно позвонить стюарду. — Дойл посмотрел на брата. — Иннес?
Тот вздохнул и неспешно двинулся по коридору в поисках стюарда, полагая, что в столь неаристократических местах судна таковые едва ли обитают.
Лайонел подергал за дверную ручку.
— Руперт, пожалуйста, открой дверь!
— Говорите тише, мистер Штерн. Я уверен, что оснований для тревоги нет.
— Вы сами сказали, чтобы я прислушивался к интуиции.
Он забарабанил кулаком в дверь.
— Руперт!
Иннес вернулся со стюардом, который сначала выслушал торопливое объяснение и лишь затем вынул из кармана специальный универсальный ключ. Дверь, однако, приоткрылась лишь на шесть дюймов: изнутри была наброшена цепочка.
Стюард начал было объяснять, что цепочку может убрать только тот, кто находится внутри, но тут Дойл изо всех сил ударил в дверь сапогом. Цепочка порвалась, дверь распахнулась.
Каюта оказалась длинной и узкой, с двумя, одна над другой, койками у левой стены, освещенная светом из иллюминатора над умывальником, расположенным напротив входа.
Руперт Зейлиг лежал на полу, вытянув ноги и сжав в кулаки руки. Глаза были открыты, и в них застыл такой непередаваемый ужас, какого Дойлу еще видеть не доводилось.
— Не приближаться! — скомандовал он.
Стюард побежал за помощью. Штерн привалился к стене; Иннес поддерживал его.
— Он мертв? — прошептал Штерн.
— Боюсь, что да, — ответил Иннес.
Глаза Штерна закатились, и младший Дойл деликатно направил его в коридор.
Дойл-старший опустился на колени рядом с телом Зейлига, чтобы рассмотреть что-то слабо нацарапанное на стене. Его взгляд остановился на маленьком комочке грязи на плитках у двери. Следы той же грязи были видны под ногтями правой руки покойного.
— Иннес, постарайся некоторое время не пускать никого в каюту, — попросил Дойл, вынув из кармана увеличительное стекло.
— Конечно, Артур.
Резервация «Бутон Розы», Южная Дакота
Оставалась одна ночь до полнолуния, ветер уже нес холодное дыхание грядущей зимы. Листья пожелтели, гуси с криками потянулись на юг. Оглянувшись на скопище хижин, она невольно подумала о том, сколько еще ее соплеменников не переживет прихода снегов. А сколько останется в живых и встретит весну?
Женщина плотно натянула на плечи одеяло. Хотелось верить, что ей удастся не наткнуться на патруль, который отошлет ее обратно в резервацию. Хуже некуда: отвратительная еда, виски, хронический кашель. Винтовки «синих мундиров». Сидящий Бык, убитый одним из соплеменников.[7] Белые со всеми их лживыми союзами, вскрывающие брюхо священных черных холмов ради золота…