Она взглянула вверх, на деревянные балки крыши, а потом вниз, на каменный мозаичный пол. В огромном зале было тепло — в окна струились лучи теплого весеннего солнышка, освещая ярким светом вырезанные из дерева гербы Уиттингтонов.
Ее допросу придавали особое значение, но ей было совсем не страшно. Анна знала, что она права, и ей казалось, что, имея на своей стороне Бога и всех его ангелов, ей нечего бояться лорд-мэра Лондона, Боннера, Гардинера, Райотесли и всех благородных господ из католической партии, которые собрались здесь, чтобы сбить ее с толку и, воспользовавшись какой-нибудь оплошностью, отправить на костер.
До нее донеслись слова лорда-мэра:
— Вы — еретичка и, если будете упорствовать в своем заблуждении, будете осуждены по закону.
Ее голос прозвенел на всю ратушу — удивительно, как в таком хрупком теле родился такой громкий звук.
— Я не еретичка, и нет такого Божьего закона, по которому я заслуживала бы смерти. Я не отрекусь от веры, которую исповедую, милорды, ибо знаю, что она истинна.
Райотесли спросил:
— Значит, вы отрицаете, что причастие — это плоть и кровь Христа?
— Да, отрицаю. То, что вы называете плотью Христа, — на самом деле всего лишь хлеб. Сын Бога, рожденный Девой Марией, сейчас на Небесах. Он не может быть куском хлеба, который, пролежав несколько недель, плесневеет и портится. Как же он может быть божественной плотью?
— Вы здесь не для того, чтобы задавать вопросы, мадам, — сказал Райотесли, — а чтобы отвечать на те, которые мы перед вами поставим.
— Я читала, — произнесла Анна, — что Бог создал человека, но о том, что человек может создать Бога, не написано ни в одной книге, А если вы говорите, что кровь и плоть Бога превращается в хлеб, потому что человек освятил его, значит, вы утверждаете, что человек может сотворить Бога.
— Значит, вы упорствуете в своей ереси? — спросил лорд-мэр.
— Я упорствую в том, что считаю истинным, — ответила Анна.
— Вы сами себя приговорили к смерти, — было сказано ей.
— Я говорю только то, что считаю правдой.
— Мне кажется, — произнес Гардинер, — нам следует прислать к вам священника, чтобы вы признались ему в своих ошибках.
— Я признаю свои ошибки только перед Босом, — гордо заявила Анна. — Я уверена, что Он благосклонно выслушает меня.
— Вы не оставляете нам другого выбора, как только приговорить вас к сожжению.
— Я никогда не слышала, чтобы Христос или кто-нибудь из его апостолов приговорил кого-нибудь к смерти.
Судьи зашептались — они чувствовали себя не и своей тарелке. С этими мучениками всегда так — они выводят из себя других, а сами остаются спокойными. Если бы она выказала хоть какие-нибудь признаки страха! Если бы они могли опровергнуть ее аргументы!
— Вы похожи на попугая! — сердито закричал па нее Гардинер. — Повторяете... повторяете... повторяете то, что вычитали в книгах. Райотесли сузил глаза. Он думал: «Как 6ы мне хотелось увидеть в этих глазах страх, как бы мне хотелось, чтобы эти гордые губы молили о пощаде».
Анна произнесла громким, ясным голосом:
— Бог — это дух. Ему будут поклоняться духе и в истине.
— Итак, вы отрицаете присутствие Христа причастии?
— Да. Иисус сказал: «Смотрите, чтобы никто не мог вас обмануть. Ибо многие придут под Моим именем и будут говорить, — я Христос, и обманут многих». Хлеб причастия — это всего лишь хлеб, и, когда вы говорите, что это плоть Христа, вы обманываете самих себя. Навуходоносор сделал для себя Богом золото и поклонялся ему. Вы похожи на него. Хлеб — это и есть хлеб...
— Молчать! — заорал Гардинер. — Вас привели сюда, женщина, чтобы вы защищали свою жизнь, а не проповедовали ересь!
Судьи посовещались и, признав ее виновной, приговорили к смерти через сожжение на костре.
Анну отвезли назад в темницу Тауэра.
Умереть смертью мученицы!
Хватит ли у нее мужества? Она представляла как пламя охватывает ее тело, она чувствовала запах горящих дров, слышала их потрескивание. Сможет ли она вытерпеть невыносимую боль? Она видела себя окруженную пламенем, с крестом в руке. Сможет ли она вынести это с достоинством и стойкостью?
— О Боже, — молилась она. — Дай мне мужество. Помоги мне вынести боль, вспомнив о том, кик страдал Твой сын, Иисус Христос. Помоги мне, Боже, во имя Иисуса.
Она всю ночь простояла на коленях. Перед глазами проходили сцены из ее прошлого. Она видела себя в отцовском саду, где они с сестрой кормили павлинов; вот она замужем за мистером Каймом, вот она в его объятиях, с трудом терпя их; пот ее везут в лодке в тюрьму; вот она стоит перед судьями в ратуше.