— Я не в курсе такого.
— А по вашему личному мнению, вы бы сказали, что мисс Харрис посылала вас приобретать эти лекарства, потому что была зависима?
— Не знаю. Иногда она вела себя в офисе непривычно раздражительной или растерянной, но я относила это на счет стресса.
— Протестую, — прерывает Томас Дженкинс. — Нет доказательств, что моя клиентка не больна, а такая линия допроса может компрометировать свидетеля.
Папа снова берет выписанные рецепты и передает судье.
— Обращаю ваше внимание на количество, которое выписывалось каждый месяц. Даже если мисс Харрис была серьезно больна, ни один законопослушный доктор не прописал бы такое количество лекарства.
— Отклонено, — говорит судья.
Папа возвращает свое внимание к Эмме.
— Вы когда-нибудь пытались отказаться выполнять приказы мисс Харрис?
Эмма сглатывает.
— Да. Несколько раз я отказывалась, и она угрожала уволить меня с работы. Она также говорила, что позаботится, чтобы я не смогла найти другую.
— И что вы чувствовали?
— Я боялась за свое жизнеобеспечение.
— И последний вопрос. По вашему личному мнению, считаете ли вы что мисс Харрис можно доверить вести журналистское расследование должным образом будучи под влиянием лекарства, которое она принимала?
— Нет.
— Спасибо, миссис Филан.
Томас Дженкинс выступает с перекрестным допросом, и хотя он проделывает очень хорошую работу допрашивая Эмму и отчасти спасая репутацию Уны, папин посыл был ясен. Уна Харрис зависимая, непригодная для выполнения своей работы, и поэтому ничего из того, что она написала о Джее, не может считаться заслуживающим доверия. Папа даже вызывает медицинского специалиста для дачи показаний о том, что принимаемые Уной лекарства могли мешать ей физически и умственно.
Когда судья объявляет перерыв в судебном заседании, я целенаправленно встаю со своего места. Хочу поговорить с Джесси. Догоняю ее, когда она собирается выйти из зала, хватаю за руку и практически тащу ее за собой наружу.
— Эй, полегче, Матильда! — восклицает она. — Ты мне так руку оторвешь.
— Хочу поговорить с тобой наедине, — говорю ей, ведя к женскому туалету, подальше от зала заседаний. Мы заходим внутрь, и там, к счастью, пусто.
Я отпускаю ее и упираюсь руками себе в бока.
— Что здесь происходит?
— Что ты имеешь ввиду?
— Чертова львица — помощница Уны Харрис, Джесси! Вы с Джеем думали, что я не вспомню ее? Я не дура.
— Послушай... — начинает она, но прежде чем произносит что-то еще, дверь открывается и входит Джей.
— Оставь нас, Джесси, — говорит он командным тоном.
— У нас тут разговор. И если ты не заметил, это женский туалет. Тебе сюда нельзя, — огрызаюсь я.
Джей даже не смотрит на меня.
— Джесси. Иди.
Без единого слова она спешит из туалетной комнаты, оставив нас с Джеем наедине. Ни с того ни с сего я чувствую, что задыхаюсь. Одно его присутствие высасывает весь воздух, как в хорошем, так и плохом смысле. Мгновение мы стоим в молчании, прежде чем он поворачивается и отходит закрыть дверь на замок. Когда Джей смотрит на меня, его глаза темны от гнева.
— Тебе нужно к черту успокоиться, Ватсон.
— С чего бы? Сперва я услышала вчера ночью, как вы с папой ссоритесь, а теперь львица из казино — помощница Уны Харрис? Мало того, она еще становится свидетелем. Я знаю, что обещала не задавать вопросов, но все становится просто смехотворным. Ты не можешь продолжать и дальше держать меня в неведении.
Что-то меняется в выражении лица Джея.
— Ты вчера слышала нас с твоим отцом?
— Да, — отвечаю я раздражено. — Хотя особо ничего не поняла.
Джей приближается ко мне, припирая меня к стенке. Его рука поднимается к моей щеке, проводит по ней и опускается на шею.
— Я думал, ты спишь, родная.
Мурашки пробегают там, где он касается меня, и я сглатываю.
— Ага, как видишь, ты не единственный кто может притворяться.
Он смотрит мне прямо в глаза с грозным выражением лица.
— Я никогда не притворяюсь. Не с тобой. Хочешь, чтобы я сказал тебе правду? Ладно, вот тебе правда. Мы с Джесси давно наметили Эмму Филан. Джесси начала с ней флиртовать, сделала пару компрометирующих снимков и записала то, что произошло ночью, когда та с мужем пригласили ее на групповуху. Затем, Джесси разъяснила Эмме, что если она не станет свидетелем в судебном процессе, то эти снимки и запись могут попасть не в те руки. Вот и все.
— Это шантаж. И незаконно. Думаю там, откуда ты, это называют «плодом ядовитого дерева»33.
— Мы не используем шантаж как улику. Мы используем шантаж, чтобы она дала честное свидетельство. Доказательства того, что Уна использует наркотики — легальные. Вообще-то миссис Филан передала их совершенно добровольно. Использованный метод убеждения — это неизбежное зло.
Я безрадостно смеюсь.
— Метод убеждения? Ладно, раз ты хочешь так это называть. Так сколько же в общей сложности ты совершил этого «неизбежного зла», Джей?
— Немного.
— Черт.
Он улыбается.
— Мне нравится, когда ты ругаешься. Так, к сведению, это чертовски заводит.
— У тебя сейчас язык развязался? Серьезно? — Толкаю его в грудь, но Джей не шелохнулся.
Он берет мою руку и потирает большим пальцем в центре ладони.
— Не начинай меня ненавидеть. Дай мне еще пару дней. Несколько дней и обещаю, больше никаких секретов, ладно?
— Как ты можешь это оправдать? Эта бедная женщина, возможно, теперь потеряет работу. Тебя это вообще волнует?
На мгновенье у него появляется странное выражение лица. Джей не обращает внимания на мой вопрос, а просто отвечает:
— Просто подожди, Матильда. Дождись общей картины.
Я долго смотрю на Джея, но в его глазах одна лишь искренность. Глубоко вздыхаю. Большой палец Джея на моей ладони, заставляет меня дрожать. Он давно не подходил ко мне так близко, а я чувствую каждую клеточку его крупного твердого тела, прижимающего меня к стене.
— Хорошо, я подожду. Но клянусь, это должно быть что-то стоящее.
Теперь он водит ладонями верх-вниз по моим руками.
— Обещаю, так и будет. — Джей слегка выдыхает, его глаза бегают между моими. — Я очень хочу поцеловать тебя.
Безмолвно объясняю ему, что целоваться прямо сейчас неразумно. Он отвечает так же, что принимает вызов.
— К черту, — ругается он. — Я поцелую тебя.
Не успеваю отстраниться, как губы Джея уже на моих, а язык проникает в мой рот. Из меня вырывается глубокий стон, и Джей обхватывает мое лицо ладонями. У меня так долго этого не было, чувствую его поцелуй повсюду — между бедер, в своих затвердевших сосках, на кончиках своих жаждущих пальцев, когда они крепко сжимаются на лацканах его костюма.
Руки сами по себе начинают расстегивать его рубашку, залезая под нее, чтобы почувствовать кожу этого мужчины. Обычно я так легко не поддаюсь, но мне это нужно. Я не могла коснуться его так долго. Мы сблизились и, все же между нами была стена. Джей стонет, когда касаюсь его, глажу ладонями его грудь. Рука Джея перемещается между моими ногами, приподнимая юбку и хватая меня прямо там. Я громко стону.
Ручка двери дергается, кто-то с другой стороны пытается войти, и мы отстраняемся с затрудненным дыханием. Отпускаю его и пробегаю рукой по волосам.
— Нам лучше пойти перекусить, прежде чем вернемся в зал.
Потемневший и разгоряченный взгляд, которым Джей меня награждает, дает понять, что это наипоследнейшее, чего бы ему хотелось. Но мы оба знаем, что тут последнее место, где мы должны этим заниматься, поэтому он, наконец, отвечает:
— Ага, тогда давай так и сделаем.
Говорю ему, что догоню, и он уходит, успев прошептать мне на ухо:
— Я чертовски люблю твой вкус.
Дрожу от его слов и горячего дыханья на моей коже. Затем запираю дверь, быстро иду в туалет и привожу в порядок свой внешний вид. Возвращаясь, поворачиваю за угол и чуть ли не наталкиваюсь на Уну Харрис. Ее обычно уложенные волосы слегка растрепаны и, похоже, она так сильно кусала губу, что та стала кровоточить. К тому же, ее зрачки сильно расширены.