В ту пору я с самыми честными намерениями ухаживал за дочерью рыцаря ордена Калатравы, андалузца родом, каковой, женившись когда-то на знатной даме из этого города, уже много лет проживал в Алькала. Звали его дон Алонсо де Фуэнтеармехиль, и дочь его, донью Менсию, небо наделило столькими достоинствами, что в тот миг, когда глаза мои узрели ее дивную прелесть и природное очарование, моя душа признала ее своей верховной владычицей. Отец, содержавший дочь в строгости и уединении, выслушал мою просьбу о разрешении видеться с нею, которую я произнес с должными реверансами и поклонами, и, осведомившись о моей родне и о состоятельности моего отца, дал согласие на то, чтобы я благопристойным образом ухаживал за нею и сопровождал ее к мессе по воскресеньям, когда она отправлялась со своей дуэньей в храм Сан Ильдефонсо. Девица отвечала мне взаимностью, изъясняя свои чувства в любовных записках, а также красноречивыми взглядами и неж ныли пожатиями руки, которыми она тайком от дуэньи дарила меня в храме Сан Ильдефонсо.
Прошло около месяца с того дня, как мой отец призвал меня к себе, и вот наконец настал час его смерти; и тогда мой брат, которого я скорее назвал бы моим палачом, не желая внимать моим мольбам, нарушил данное отцу обещание и захлопнул передо мною дверь отчего дома. Единственно он соизволил предложить мне четыреста дукатов на обратный путь в Голландию, чтобы я убрался с его глаз. Не имея к кому обратиться с жалобой на столь великую несправедливость, огорченный и удрученный до край ности, я возвратился в Алькала, торопясь увидеться со своей любимой и умолять ее о том, чтобы мы оба дали обет и клятву ждать друг друга до лучших времен.
По дороге, размышляя своим юным и неопытным умом, как мне быть, я надумал съездить в Амстердам к дядьям моим и попросить у них денег, чтобы я мог прилично справить свадьбу с Менсией по всем правилам и законам святой католической римской церкви.
Забравшись в полночь на балкон к Менсии, я со вздохами и стонами поведал ей о своем злосчастии, она же без всякого жеманства обняла меня и поцеловала в губы с такой нежностью, что слезы ее сокрушили все мои благие намерения и планы, влекущее тепло ее тела лишило разума, и в конце концов я лишил ее чести без какого бы то ни было сопротивления с ее стороны, откуда я заключаю, что человек предполагает, а Бог располагает.
Да простит меня ваша милость за то, что я сразу же, в этой первой хорнаде исповеди, дал волю своему перу и столь подробно изложил все относящееся до моего происхождения и воспитания, но, читая последующие хорнады, вы сами убедитесь, что все сие необходимо и важно, дабы были ясны причины, ввергшие меня в пучину бедствий, каковой стало, начиная с той поры, течение жизни моей; и я клянусь Богом и совестью, что изложу всю правду, не упуская и атома из ее сути и облекая ее в самую краткую и сжатую словесную форму, хотя порой мне придется, я это сознаю, быть более многословным в комментариях моих, которые, не во вред и не в ущерб правде, понадобятся мне для уточнения, а порой я буду описывать кое-какие мелкие обстоятельства событий, каковые в противном случае показались бы неправдоподобными и невозможными.
15 апреля, в 8.45 утра, нарочный вручил швейцару ИТТ на Парк-авеню кожаный саквояж и запечатанный сургучом конверт на имя мистера Томаса Ген-сборо. В конверте находились ключи от саквояжа и письмо. В саквояже были паспорт, печать и билет на самолет компании «Бранифф»; рейс Нью-Йорк — Богота.
Паспорт был выдан в марте 1976 на имя Питера Стивенсона, коммерсанта. Судя по виду, он еще ни разу не был в употреблении. Фотографии на пас-порто не было. В него только была вложена заграничная виза для проезда в Колумбию, выданная 9 апреля.
В билете, также на имя Питера Стивенсона, был указан рейс 703 компании «Бранифф», отправление из Нью-Йорка в пятницу 16 апреля в 7.30, через Боготу, Кито, Лиму, конечная остановка в Сантьяго в Чили.
Письмо было написано тем же почерком, той же шариковой ручкой и такими же печатными буквами, как и предыдущие письма.
«Уважаемый мистер Генсборо!
Вчера вечером мы убедились, что шторы в вашем кабинете заменены. Поздравляем Вас с похвальной быстротой действий и с хорошим вкусом, обнаруженным Вами при выборе цвета штор. И чтобы не отстать от Вас в деловитости, спешим выслать Вам прилагаемые предметы.
Как Вы можете убедиться, саквояж обладает достаточной емкостью для требуемой суммы. В паспорте Вам придется всего лишь наклеить фото того человека, которого Вы изберете на роль мистера Стивенсона для полета в Боготу, и приложить печать, которую Вы найдете в саквояже.