Усадив Шестого на унитаз, я приступаю к осмотру. Левый глаз опух и заплыл. Шестой весь в крови, так что сложно понять, откуда она течет и вообще принадлежит ли ему.
— Нужно это все снять, — велю я и начинаю стягивать с него рубашку.
Шестой выдыхает и тянет за полы рубашки, но двигается он скованно. Я тяну рубашку со спины и помогаю ему просунуть голову в вырез, а затем высвобождаю руки.
Когда рубашка снята, я осматриваю его грудь. Там уже проступили припухлости и синяки, указывая, что, вероятно, несколько ребер сломаны. Исходя из того, как Девятый избивал его, я в этом не сомневаюсь. Он старался изо всех сил.
Я стараюсь отключить все свои чувства, чтобы оказать ему помощь. Шестого необходимо отмыть и залатать. И хотя я немного расслабилась, все равно все произошедшее до сих пор кажется мне чем-то нереальным. Девятый и Первая мертвы. Я видела их тела. Один из них даже умер от моей руки. Даже несмотря на все эти факты, мне никак не удается избавиться от тревоги, завязавшей желудок в узел.
Голова Шестого опускается, глаза закатились, и он начал заваливаться на бок.
— Эй, эй, только не это, — я даю ему пощечину, и от обжигающего удара Шестой сразу же открывает глаза.
Он шипит и сердито смотрит на меня, но я даже ухом не веду.
Смочив полотенце и подтянув его руки под кран в раковине, мне удается смыть кровь, чтобы тщательнее изучить его ладони. Они опухли и испещрены множеством порезов.
Потом я принимаюсь за руки и лицо и смываю почти всю кровь.
На лице так же есть несколько порезов, но все они не очень глубокие и требуют наложить легкие швы. А с остальным справится мазь с антибиотиком и повязки.
На руки также придется наложить швы, а также лед, чтобы уменьшить опухоль.
— Нам нужно и тобой заняться, — говорит Шестой, перехватив мое запястье и вынудив сесть ему на колени.
Я так переживаю за Шестого, что даже не ощущаю боль в руке и в груди. Копируя мои действия, Шестой смачивает полотенце и смывает кровь с моей руки.
Пуля только оцарапала меня, но все равно рука выглядит устрашающе.
Я хнычу, стараясь не расплакаться, пока Шестой промывает рану. Каждое прикосновение жалит, как каленое железо.
Кожу как будто наждачной бумагой натерли, все горит словно в огне. Внезапно Шестой делает то, чего я совсем не ожидаю. Он прижимается губами к моему плечу, а когда отстраняется, я впервые вижу на его лице эмоцию, которую можно расценить как любовь.
Потянувшись к нему, я обхватываю его лицо ладонями и, потянув вниз, прижимаюсь губами к его губам. Пока Шестой перевязывает меня, он больше не демонстрирует никаких чувств. Один крошечный поцелуй — вот все, что я получила, но мне достаточно и его.
Закончив лечение, мы возвращаемся в комнату, и пока Шестой раздевается, я вижу черные и темно-синие отметины на его спине.
Тяжелый бой шел не на жизнь, а на смерть, и его боевые шрамы, пусть и болезненные, но они доказательство того, что он выжил. Развернувшись ко мне, Шестой дергает липучки и через голову стаскивает с меня жилет. Как только я стягиваю футболку, мы оба смотрим на красное пятно у меня на груди, ровно над сердцем.
Шестой ни слова не произносит, просто наклоняется и целует пятно, а затем ведет меня к кровати.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я, пока мы укладываемся.
Шестой падает на спину и разворачивается лицом ко мне.
— Со мной все будет в порядке.
Он вытягивает руку и притягивает меня к себе.
— У тебя, возможно, сотрясение мозга.
Шестой ничего не отвечает, просто хватает меня за руку и притягивает к себе.
Уткнувшись ему в шею, я уютно устраиваюсь в своем безопасном «убежище». Вздохнув, я расслабляюсь: моя голова у него на груди, его рука обнимает меня за плечи. Самое безопасное место, которое я могла бы найти, — это объятья моего киллера.
***
Три дня мы посвятили лечению. Три дня мы посвятили исключительно друг другу.
Когда я просыпаюсь, кровать рядом со мной пуста и холодна. Меня сразу же охватывает паника, и я резко сажусь. Я в замешательстве озираю комнату, пока не натыкаюсь на внимательный взгляд его карих глаз.
Шестой полностью одет, он заново перебинтовал раны, а рядом с ним стоит сумка с вещами.
— Что происходит?
Шестой хлопает рукой по второй сумке, стоящей на столике рядом с ним.
— Тут наличка, пистолет и патроны, ключи от «Форд Таурус», который стоит снаружи, и все документы, необходимые, чтобы жить как Лейси Коллинз.
— Шестой?
Ничто из сказанного им не имеет смысла для моего затуманенного сном мозга.