Вся эта комната напоминает декорацию для съемки фильмов ужасов. Но если подумать, я ведь нахожусь черт знает где, поэтому не так уж сильно и расстроена после всего того, что уже произошло.
Я смотрю на унитаз с потрескавшимся сиденьем и выцветшим бачком. Так как вариантов у меня нет, тяжело вздохнув, я сажусь. Собственно говоря, мне уже нет смысла волноваться о микробах.
Мыслей в голове нет, мозг как будто спит. Я автоматически выполняю какие-то действия, купаясь в океане неуверенности. Как мне выбраться из этой ситуации?
Помыв руки и игнорируя свое ужасное отражение в зеркале, я выхожу, готовясь принять, чтобы меня там ни ждало. Через несколько шагов я останавливаюсь и смотрю.
Шестой стоит возле квадратного, деревянного стула с ручками и держит в руках рулон изоленты.
— Садись.
Я качаю головой и отхожу назад.
Он сжимает челюсти, и мышцы на его шее напрягаются.
— Не беси меня сейчас. Я без проблем заставлю тебя сесть, но нам обоим будет проще, если ты будешь слушаться.
Я опускаю взгляд на ковер и тяжело сглатываю, а затем делаю, как он велит. Он сразу же начинает приматывать мои щиколотки к ножкам стула, а запястья к поручням. Он даже доходит до того, что связывает мои коленки изолентой и прикрепляет мои локти к основанию стула. Нет нужды пояснять, что самостоятельно мне не выбраться.
Он стоит напротив меня с еще одним куском изоленты.
— Крики мне не нужны.
Я пытаюсь увернуться, но это бесполезно. Она заклеивает мне рот, оставляя открытым нос, чтобы я могла дышать.
— Скоро вернусь, — он мрачно улыбается. — Никуда не уходи.
Я морщусь, когда он захлопывает дверь. Слышу, как он заводит машину, а затем наступает тишина.
Я изучаю слабо освещенную комнату, затем рассматриваю себя. Привязана к стулу на черт знает сколько времени, совершенно одна в мучительной тишине.
Сердце в груди начинает учащенно биться, ноздри трепещут при каждом затрудненном вдохе. Я начинаю крутить руками и ногами, пытаясь освободиться. Всхлипы эхом отдаются в горле, я морщусь, когда по лицу снова начинают течь слезы.
Все, кроме меня, погибли, но и меня ждет точно такая же участь. Может быть, быстрая смерть — не самый худший вариант, лучше, чем долгие пытки ожидания, будучи связанной.
Надежда постепенно покидает меня, как бы сильно я за нее не цеплялась.
Становится трудно дышать. В легкие поступает недостаточно кислорода, и мне начинает казаться, что я задыхаюсь. И чем дольше я думаю об этом, тем хуже мне становится.
Каждый звук эхом отдается в ушах. Неприятный запах в комнате.
Мертвы.
Все.
Спустя несколько минут мир вокруг погружается во тьму.
Глава 5
Из дрёмы меня вырывает шум. Я приоткрываю глаза, поднимаю голову и в полумраке вижу, что в дверях кто-то стоит и запирает дверь. Щелчок выключателя, и я морщусь от яркого света.
Привыкнув к свету, смотрю на мужчину, и в памяти вспыхивают события последнего дня.
Полагаю, во сне я надеялась забыть, что я заложница, изолентой привязанная к стулу.
Шестой подходит к кровати и бросает на нее с десяток целлофановых пакетов.
— Ты что, только что проснулась?
Я сердито смотрю на него.
Он ухмыляется, затем подходит ко мне и одним движения срывает ленту с моего рта.
— Ауч! Козлина, это же чертовски больно! — куча волосков отрываются от лица вместе с лентой и это гораздо больнее, чем депиляция воском.
— Не помрешь, — покопавшись в пакетах, Шестой вытаскивает две упаковки краски для волос.
— Это еще зачем? — интересуюсь я, хотя ответ вполне очевиден.
— Ты собираешься рассказать мне, что знаешь?
Я мотаю головой из стороны в сторону.
Он вытаскивает пистолет из-за пояса.
— Мне тебя прямо сейчас пристрелить?
— Нет.
Он вскрывает одну упаковку и вытаскивает все ее содержимое, чтобы найти инструкцию.
— Значит, настало время перемен. У тебя слишком необычный цвет волос. Нам нужно изменить их оттенок.
— О, черт, нет, — я мотаю головой из стороны в сторону и сердито зыркаю на него. — Я ни разу не красила волосы и не намерена начинать сейчас.
— Ты и не будешь. Я сам тебя покрашу.
Я матерюсь, глядя на изоленту, удерживающую меня на месте.
Он исчезает в ванной и появляется несколько минут спустя: его волосы стали короче на несколько сантиметров, а в руках у него баночка краски для моих волос.
Я хнычу, когда он выливает коричневую жидкость мне на голову и начинает втирать ее руками, затянутыми в перчатки, мне в волосы. Сижу, надув нижнюю губу, и морщусь от каждого его движения.