Он выгибает брови.
— Нет.
Его отрешенность от мира побуждает мою саркастичную натуру выдать:
— Да ладно?! Ты что, живешь в пещере, когда не занят убийством людей?
Он даже не отводит взгляд от дороги, выражение его лица остается безразличным.
— Я постоянно убиваю людей.
Я качаю головой, стараясь вытеснить информацию, которую совершенно не желаю знать. Если он не смотрит телевизор, то он и не знает, куда мы направляемся.
— Это одно из самых популярных шоу на телевидении.
— И?
— И один из злодеев сбежал в Вудбери, штат Джорджия.
Он резко нажимает на тормоз, и меня швыряет вперед, отчего ремень вдавливается в грудную клетку, а содержимое мочевого пузыря чуть не выплескивается на сиденье. Мимо нас проносится машина, оглушительно гудя в клаксон.
— Черт.
— Что?
— Дай мне минутку.
Но ему хватает гораздо меньшего отрезка времени, и вскоре он уже вдавливает педаль газа в пол и резко разворачивает машину в обратном направлении.
— Так...
— Слишком много народу.
— Шутишь, думаешь, что какой-то затрапезный городишко с единственным паршивым мотелем не запомнит одного нового постояльца, который заглядывает к ним раз в месяц? А в противовес этому город, население которого постоянно увеличивается? Серьезно, что кажется более подозрительным?
Заткнись, твою мать, идиотка!
Неужели я спорю со своим похитителем о том, где нам безопаснее остановиться?
Да, так и есть.
Он поворачивается посмотреть на меня, и я округляю глаза.
Но дело не только в том, что тут мы бы вызвали меньше подозрений. Чем больше народу, тем больше у меня шансов сбежать. С другой стороны, если попытаюсь сбежать, могут погибнуть еще люди.
Шестой не отвечает и просто продолжает ехать вперед. Через сорок пять минут мы приезжаем в выбранный им соседний городок, который называется Вудлэнд — что довольно странно и удивительно (Прим. Вудлэнд (англ. Woodland) — название города состоит из двух слов «дерево» и «земля»). Идеально описать захудалую главную улицу города можно следующими словами: старая, разбитая и пустая.
— У тебя какой-то пунктик на счет дерева? — спрашиваю я, когда мы подъезжаем к разваливающемуся отелю Вудлэнда. Половина буквы «У» оторвалась и свисает с вывески, а «Л» вообще отсутствует, и только тень показывает, что она когда-то там была.
Припарковав машину, Шестой тянется к заднему сиденью и бросает несколько вещей мне на колени.
— Надень это, — он выходит из машины, а затем наклоняется и добавляет: — Не дергайся.
Я опускаю взгляд на туфли и брюки от медицинской формы. Крошечные капельки крови смотрят на меня в ответ. Ни за что на свете я не надену эти вещи снова. Не хочу носить на себе воспоминание о том, что произошло. Кроме того, мне, правда, нужно в туалет и вещи, лежащие у меня на коленях, нисколько не помогут решить эту проблему.
Я швыряю их обратно на заднее сиденье и тру ладони друг о друга, чтобы избавиться от ощущения, что я касалась этих вещей.
Снаружи отель выглядит так же ужасно, если не хуже, чем предыдущий, и точно так же подозрительно. Обшарпанный, неотремонтированный, с обветшалыми, расположенными в ряд десятью номерами. На крыше не хватает черепицы, сточные желоба прогнулись и деформировались. Краска облупилась с дерева почти повсеместно, а в трещинах подъездной дорожки проросли трава и сорняки, а также местами она пробилась сквозь гравий на парковке.
Шестой возвращается к машине — огненный сгусток разрушающей энергии. По крайней мере, таким его вижу я.
— Я же велел тебе одеться, — рычит он, вытаскивая меня из машины.
— Никого тут нет, и никто не увидит меня полуобнаженной, — возражаю я, пытаясь вырвать у него свою руку.
Тщетная попытка. Я же никуда не убегу, как минимум без обуви. Шестой вытаскивает сумки из багажника, ни на секунду не ослабляя внимания. Он вручает мне несколько сумок, конечно же, тех, что полегче, и я медленно бреду по гравию к тротуару, пока он открывает двери номера — на сей раз мы будем жить в номере четыре.
Как только мы входим в номер, я швыряю сумки на кровать и мчусь в ванную.
Я вхожу, включаю свет и подпрыгиваю. С моих губ скрывается крик, и я чуть не описываюсь прямо на пороге.
— Бл*дь!
Я впервые вижу себя в новом образе с темными волосами. От этого цвета у меня глаза на лоб лезут, ведь раньше волосы у меня могли быть не моего родного светлого оттенка только изредка на Хэллоуин и то исключительно по моему собственному желанию. А теперь меня заставили изменить цвет волос, и от этого я чувствую себя совершенно другим человеком.