— Открывай рот.
От его командного тона моя киска сжимается. Не успеваю я приоткрыть губы, как он вжимает мою голову в подушку и заталкивает член мне в рот, вынуждая меня поперхнуться. Он входит и выходит, не обращая на меня никакого внимания.
В его действиях нет ни капли нежности.
— Ты никто, просто куча мусора, которой ты станешь, когда мне от тебя не будет никакой пользы, — говорит он, пока насилует мой рот, двигаясь жестче с каждой секундой. — Возьми мой член, — его рука грубо сжимает мой затылок, бедра толкаются вперед, проталкивая член глубже мне в горло.
Я продолжаю давиться, в глазах закипают слезы. Все мои попытки протиснуться между его ног ничего не дают, и легкие начинают гореть огнем.
Еще несколько толчков, и он оставляет мой рот в покое, позволяя мне сделать вдох, а затем снова прижимает головку члена к моим губам.
— У тебя щеки покраснели. Ты мокрая?
— Мне нечем дышать, говнюк, — мой голос звучит хрипло.
Снова дернув меня за волосы, он ставит меня на колени и наклоняется к моему уху.
— Все люди — животные, — я распахиваю глаза, когда его рука начинает двигаться по моему животу и накрывает ладонью мою киску. — Я чувствую запах твоего возбуждения, оно такое густое, что я бы, наверное, мог выпить его, — Шестой наклоняется и кусает меня за сосок прямо через рубашку.
Я вскрикиваю и отвожу от него взгляд, стараясь сдержать слезы и стыд. Когда он пальцами отводит ткань в сторону и скользит по клитору, я подпрыгиваю, и с моих губ срывается дрожащий стон.
Шестой вводит в меня два пальца, и я кричу, пытаясь дотянуться до его руки. Мои бедра приподнимаются, пытаясь объездить его пальцы.
Внутренняя часть бедер дрожит, когда я утыкаюсь головой в его плечо, все мышцы напрягаются.
А затем он оставляет меня. Ухмыльнувшись, застегивает молнию джинсов и возвращается за стол к своему ноутбуку.
Динамщик.
Спустя несколько раз, когда он возбудил меня, а потом резко остановился, я понимаю, что все завязано на контроле. Я постоянно возбуждена, а значит, продолжаю хотеть его, хотя это обычное сексуальное желание.
***
На следующий день Шестой раскладывает свой арсенал оружия на маленьком деревянном столике с щербатыми углами. Некоторые предметы мне знакомы, включая, очевидно, его любимый вид — собственно у него их аж три штуки — различные ножи, винтовки, глушители и, клянусь, что там есть даже нож для рубки льда. И все это хранится в одной из его многочисленных сумок.
— Как можно стать... таким как ты? — интересуюсь я, с час пронаблюдав за ним.
Он бросает на меня взгляд и откидывается на спинку стула, словно впервые вспомнил о моем существовании после того, как вернулся с завтраком два часа тому назад.
— Киллером?
Я закатываю глаза.
— Да, полагаю да. Я просто пытаюсь понять, как так вышло, что ты выбрал эту... профессию? Я имею в виду, ты зарабатываешь на жизнь убийством людей?
На его губах появляется слабая ухмылка, после чего он снова возвращается в исходное положение и продолжает чистить оружие.
— Чтобы стать умелым киллером, нужно знать кучу всего, но военная подготовка может стать неплохим началом.
Он говорит сейчас о себе?
— И у тебя она была? — уточняю я, разведывая территорию.
Он бросает на меня косой взгляд, возможно, решая, стоит ли ему делиться личной информацией, особенно после того, как он сказал мне, что не собирается делать этого.
— Да. Я тренировал тело, совершенствуя военное искусство в любой его форме, пока не развил до инстинктивного уровня. И еще не стоит забывать про мое... моральное отклонение.
— Моральное отклонение?
— Любой может стать убийцей, хочешь верь, хочешь нет. В людях очень сильно развито самосохранение, равно как и инстинкт защищать семью и любимых людей. Если, к примеру, кто-нибудь начнет тыкать тебе пистолетом в лицо... — уголки его губ приподнимаются, когда приведенный им пример достигает цели. — Каковы будут твои действия?
— Все что угодно, лишь бы остаться в живых, — потому что именно этим я сейчас и занимаюсь.
— Даже если это будет означать, что тебе придется убить этого человека?
Я поджимаю губы и наклоняю голову на бок.
— Если бы этот человек пытался убить меня, то да.
— А что ты будешь чувствовать, когда потом будешь смотреть на их истекающие кровью безжизненные тела?
У меня душа ушла в пятки, когда я представляю себе нарисованную им картинку. Как бы там ни было, это тело было живым человеком, у него были семья, друзья, которые больше никогда его не увидят.