— Вину.
Он тыкает в мою сторону пальцем.
— Вот в этом и заключается разница между мной и остальными. Я не испытываю чувства вины.
— Ты — социопат.
— И даже больше. Этот дефект заключается в том, что я не считаю, что убивать плохо. Мой мозг понимает все, но мне все равно. На одно существо, захламляющее планету, меньше. Прореживание стада.
Я выгибаю брови.
— Вот так ты на самом деле видишь людей?
Шестой смотрит мне прямо в глаза.
— Да.
Он снова сосредотачивает внимание на пистолете, а я наблюдаю за ним и обдумываю то, что он мне только что рассказал. Это правда. Даже я, которая за всю жизнь мухи не обидела, могу убить при определенных обстоятельствах. Позиция Шестого означает, что человеческая жизнь для него ничего не значит, и меня беспокоит, что в мире есть люди, которые считают точно так же.
Не могу, сказать, что это так уж сильно удивило меня. Я не один год проработала с патологоанатомами и своими глазами видела, на что способны люди. Кто-то же должен быть социопатом. Такого диагноза бы просто не существовало, не была бы создана целая область изучения нарушения, если бы это не было глобальной проблемой.
Я подползаю к краю кровати и наклоняюсь вперед. Насколько я вижу, он не обращает на меня никакого внимания, хотя остро осознает мое присутствие, как и все, что его окружает. Если бы в комнате была муха, уверена, что он бы точно знал, где она сидит.
— Ты когда-нибудь влюблялся?
Шестой на секунду замирает и вздыхает.
— Ну почему ты такая любопытная? Неужели сложно сидеть на кровати и рыдать, как любой нормальной заложнице?
Я поджимаю губы.
— Тебе от этого станет легче?
— Если бы я был нормальным, я бы сказал, что видеть тебя плачущей в некотором роде меня успокаивает. Нет... то, как ты ведешь себя скорее... нервирует.
Я склоняю голову на бок. Меня одолевает любопытство.
— Я нервирую тебя?
Он швыряет один из пистолетов на стол и, прищурив глаза, разворачивается ко мне.
— Из-за тебя у меня чешется указательный палец, которым я обычно нажимаю на курок.
Я подтягиваю ноги к груди и упираюсь подбородком в коленки.
— Валяй. И физически и ментально утомительно ждать, пока ты решишь, когда наконец-то соберешься убить меня.
Шестой берет один из своих пистолетов, встает и в два шага оказывается рядом со мной. Холодное стальное дуло пистолета прижимается к моему лбу. Но я не испытываю паники или страха, мое тело не напрягается в ожидании выстрела, наоборот, меня затапливает чувство облегчения. Едва заметное движение пальца и кошмар, в который превратилась моя жизнь, будет окончен.
Его губы раздвигаются в ухмылке.
— Я убью тебя, когда буду готов и не раньше, чем закончу все дела с тобой. А теперь заткнись.
Он тычет мне пистолетом в лоб до тех пор, пока я не падаю на спину на кровать.
Лежа на спине, я изучаю потолок, пытаясь решить для себя, жаль мне или нет, что он не нажал на курок.
***
Несколько часов спустя мне удается подсчитать точное число пятен от воды на потолке, и я прихожу к выводу, что этот дерьмовый мотель отчаянно нуждается в новой крыше, причем лучше до того, как нынешняя рухнет. Не велика будет потеря. Кто в здравом уме приедет в этот крошечный мертвый городишко и снимет здесь комнату, кроме психа?
— Скучно, — сообщаю я, укладываясь на свою сторону кровати, и смотрю на Шестого.
Его внимание полностью сосредоточено на пистолете, лежащем перед ним.
— Не моя проблема.
Сколько времени может занимать чистка чертова пистолета?
— А, по-моему, как раз твоя. Это ты похитил меня и притащил в дыру без интернета или хотя бы какой-нибудь книжонки, которую можно было бы почитать, пока ты любовно полируешь свои железяки. Серьезно, как долго тебе еще нужно этим заниматься? — я смотрю на него, но он не обращает на меня внимания. И я зачарованно наблюдаю за его умелыми отточенными действиями со смертельной коллекцией оружия.
— Тогда посмотри телевизор.
Я морщусь.
— Фу. Тут нет кабельного, а от дневных шоу, которые сейчас показывают, меня тошнит, — я перекатываюсь на спину и смотрю вверх, начиная считать водяные пятна на потолке уже в надцатый раз. Я с ума сойду, если все так и будет двигаться с черепашьей скоростью. — Ты мне так и не ответил. Ты когда-нибудь влюблялся? В человека, естественно, не в эти твои пушки.
— В результате любви рождается слабость.
Его ответ удивляет меня, и дело не в том, что он сказал, я удивлена, что он вообще мне ответил. Очевидно, что любовь не для хладнокровных убийц.