Двери снова разъезжаются, и я вижу двух мужчин, с которыми мы ранее ехали вместе. Они смотрят на нас с самым, что ни на есть уморительным и ошарашенным выражением лиц. К немалому моему удивлению, они заходят в кабину, не в силах оторвать глаз от того, как член Шестого вдалбливается в меня.
Его пальцы сильнее впиваются мне в бедра, а темп движений нарастает. Дрожащий стон срывается с моего приоткрытого рта, и я крепче сжимаю его.
— Вот так, детка, дои мой член.
Черт. Возьми.
Подобные речи не присущи Шестому. Он сейчас играет роль и красуется перед мужчинами, стоящими перед нами.
А они наблюдают, как меня трахают. Два неплохо выглядящих парня уставились на меня так, будто хотели бы оказаться на месте Шестого.
С каждым толчком с губ срываются нечленораздельные звуки. Я не в силах сдержать их, даже если бы очень захотела. Шестой отбирает их у меня движениями своего тела. Песнь удовольствия, которая только подстегивает его.
Каждая мышца напряжена, нервы вибрируют, пока он играет с моим телом. Он не издает ни звука, а затем я кричу, взрываясь в конвульсиях, когда кончаю.
Но передышки не предвидится. Шестой по-прежнему тверд.
Лифт останавливает еще на каком-то этаже, и я замираю, но на этаже снова никого не оказывается. Наши зрители продолжают наблюдать, один из мужчин проводит ладонью по выпуклости проступившей на брюках.
Рука Шестого изгибается, он еще сильнее оттягивает назад мою голову, выгибая меня так, пока я не упираюсь взглядом в потолок. Когда он снова вколачивается в меня, ноги у меня уже дрожат. Несколько мощных толчков, и в его груди зарождается низкий стон, а бедра резко напрягаются. Я чувствую, как он, кончая, подрагивает во мне.
Он остается глубоко во мне, затем выпускает мои волосы и выходит. Легкий шлепок по попе, и он одергивает платье ровно в ту секунду, когда лифт сигнализирует о приезде на следующий этаж.
Шестой прячет свой член обратно в брюки и, обхватив меня за талию, притягивает к себе. Прижавшись губами к моим губам, он поглощает мой рот, как раз когда двери разъезжаются.
— Джентльмены, — обращается он к нашим наблюдателям, протискиваясь между ними.
Горячая влажная сперма начинает стекать вниз по моему бедру, пока мы идем, капая на пол. Двери лифта позади нас закрываются, и из-за них доносятся стоны и ругательства.
— Я только что стала объектом для мастурбации?
Одна из бровей Шестого ползет вверх, тоже самое делает уголок его рта с противоположной стороны, когда он смотрит на меня.
— Да. На этот раз, определенно, да.
Временами Шестой не такой уж и плохой парень.
***
Мы не сразу уезжаем из Парижа, как я думала. Кажется, Шестой предпочитает залечь на дно, пока не продумает свой следующий шаг. Полагаю, он хочет оставаться поблизости, так, на всякий случай. Вместо того, чтобы двигаться дальше, мы проводим три дня взаперти в номере отеля, пока он общается со своими контактами.
Они пользуются каким-то набором суперсекретного сленга или киллерского кода, поэтому я и половины сказанного не понимаю.
Оставшуюся часть времени Шестой занимается физическими нагрузками прямо в номере, очевидно, чтобы подразнить меня.
Не то, чтобы я имела что-то против этого номера, так как он разительно отличается от всех предыдущих, но я бы с удовольствием осмотрела город.
Лувр, Нотр-Дам, Версаль и многие другие достопримечательности и важные объекты архитектуры Парижа. Просто позор — находиться в таком городе и не иметь возможности насладиться им по полной программе.
Но я сижу у окна и изучаю Эйфелеву башню, здания вокруг нее и воды реки Сенны, наблюдаю, как люди гуляю вокруг башни, наслаждаясь свободой, которую я когда-то воспринимала как должное. Свободу, которой мне никогда не видать.
Что мне дало то, что я вечно сидела дома да торчала на работе? Кочую из отеля в отель, и так до конца моих дней, который наступят уже очень скоро.
По крайней мере, мне хотя бы позволено насладиться парижской кухней и заказать — без ведома моего захватчика — вина. Кажется, я в восторге от обслуживания номеров.
— Ты что, собираешься выпить всю эту бутылку сама? — интересуется Шестой, подняв голову от ноутбука, когда я наливаю себе четвертый бокал.
Я смотрю на него, пока последние несколько капель из бутылки выливаются мне в стакан.
— Угу, — наклонив стакан, я стараюсь проглотить залпом все его содержимое, пока он наблюдает за мной.
Горло обжигает, но мне нравится, как в его глазах вспыхивает злость. Как-то, каким-то образом мне удается зацепить этого сукина сына. Возможно, даже сильнее, чем это когда-либо кому-либо удавалось. Я могу вывести его из себя, заставить его взбеситься.