Посасывая кожу, он оставляет влажные дорожки на моей шее, а руки стаскивают через голову мою футболку.
— И? — я закусываю губу, затем шиплю, когда он обхватывает губами один сосок, посасывает его, играет с ним языком.
— Кажется, я еще не трахал тебя в присутствии других людей.
Я откидываю голову на кровать. Он переключает свое внимание на другой сосок и меня охватывает дрожь, я выгибаюсь, стараясь крепче прижаться к нему и дыхание у меня учащается.
Буквально за пару секунд Шестому удается превратить мое бурлящее желание в обжигающую лаву.
Дверь в ванную открывается, и он набрасывается на мои губы. Я опускаю руки и обнимаю его за плечи, вцепившись в волосы на задней части шеи. Обнаженная грудь трется об обнаженную грудь, пока мы целуемся, — что может быть лучше?
Для такого устрашающего человека, его тестостероновая напористость по-прежнему содействует влечению с присущим этому увлажнению трусиков.
Сев, он хватается за мои шорты и трусики и сдергивает их с меня.
Каждая клеточка моего тела горит от предвкушения, от осознания, что прекрасный представитель мужского пола, находящийся передо мной, практически готов выпустить на волю поток первобытной страсти. Кожа к коже — первобытная потребность в контакте, которую я отказываюсь отрицать.
И я окунаюсь в свои ощущения с головой, потому что гораздо проще плыть по течению, нежели против него. Удовольствие ведь приятнее, чем боль.
В каком-то гипнотическом трансе я наблюдаю за тем, как его пальцы расстегивают джинсы, и мои бедра подрагивают с каждой секундой, пока он подогревает предвкушение.
— Умоляй.
Я округляю глаза.
— Хочешь, чтобы я молила об этом?
Уголок его рта изгибается в ухмылке. Он опускает руку, и его пальцы прижимаются к моему клитору.
Я тоже протягиваю руку и кончиками пальцев вскользь прохожусь по выпуклости, которой он дразнит меня.
— Ты грязно играешь.
Где-то в комнате раздается стон, но все мое внимание сосредоточено на демоне во плоти, находящимся передо мной.
— Вставь уже свой чертов член в мою киску и заставь меня кончить.
В его глазах мелькает вспышка, а затем он тянется к моему горлу и обхватывает его обеими руками.
— Я устанавливаю правила, — рычит он сквозь стиснутые зубы.
Затем он ослабляет хватку, но по моему телу все равно проходит дрожь, так как этот монстр вполне способен сломать меня.
— А я люблю нарушать правила, припоминаешь?
Шестой отпускает меня, его рука скользит по моему телу вниз, нащупывает грудь, а затем он возвращается к задаче высвободить свой член из штанов.
Я улыбаюсь ему, затем решаю все же дать ему то, чего он хочет, правда, сдобрив свою мольбу каплей сарказма.
— Пожалуйста... Хочу ощутить твой член в себе, хочу чувствовать, как он растягивает мою киску изнутри, — миленький такой сарказм. — Заставь меня кричать, что она твоя и только твоя.
Едва последние слова слетают с моих губ, как он уже наклоняется и врезается в меня. Глаза у меня закатываются, когда дрожь и напряжение мышц вырывают из меня стон.
Уже секунду спустя, он отводит бедра назад и снова толкается вперед. Грубое чувственное вращение, которое затрагивает все нужные точки.
С моих губ срывается тихий стон, пока я погружаюсь в наслаждение с каждым растягивающим меня толчком.
— Бл*дь.
Я открываю глаза и вижу, что Пятый сидит на краю кровати. Обхватив свой член рукой, он быстро двигает рукой вверх-вниз.
Никакой стыдливости между киллерами.
Я глаз не могу отвести от него, от большого члена в его ладони. Эта картина гораздо эротичнее, чем я могла себе представить — я словно лично участвую в съемках порно. Девушку трахают, а он наслаждается зрелищем.
Шестой опускается вниз, так что наши груди соприкасаются. Одну руку он подсовывает мне под спину, пальцами обхватив заднюю часть шеи. Он снова целует меня, возвращая внимание к себе, к своему члену. Как будто я могла забыть про него.
Шестой прикусывает кожу на шее и прокладывает дорожку к подбородку.
— До конца твоих дней ты будешь принадлежать мне.
То, что он сказал, по логике не должно было бы послать волну жара по мне, потому что именно он отберет у меня жизнь, но в его голосе безошибочно угадываются властные нотки.
Я обхватываю бедрами его талию, прижимая его теснее к себе, ровно в том месте, которое способствует улетучиванию всех мыслей из моей головы. Мышцы напрягаются, и я так крепко прижимаю его к себе, на случай, если растаю, чтоб я могла сплавиться с ним в единое целое.
Тяжелый стон сотрясает меня, и мой рот приоткрывается в крике, когда Шестой доводит меня до оргазма. С моих губ не срывается ни звука, но после того, как я кончаю, уже ничто не может сдержать мои вопли наслаждения.