Девятый жутко деловой, прямо как Шестой, но в нем чувствуется некая властность и заносчивость. Полагаю, то, что он высший по рангу среди элитных киллеров, вполне могло повлиять на его эго. Все они, кажется, уважают его.
Ну, и еще есть Шестой. Я изучала его не одну неделю, пыталась разгадать его — моего мистера Таинственного. Самое близкое из того, что мне удалось предположить, — ему тридцать пять.
Подводя итог всему вышесказанному: я живу с пугающей группкой людей, на чьем счету, в общем, наверняка не меньше нескольких сотен убийств. Все они холодные, расчётливые, но в Шестом есть некая бесстрастность, которая делает его опаснее всех прочих.
С другой стороны, я просто знаю его лучше остальных. Я же не видела остальных в действии.
А я еще наивно думала, что находиться в одном номере сразу с двумя из них будет ужасно.
Так жизнь с четырьмя вообще станет приключением.
***
Уже почти полчаса они обдумывают различные теории. Все началось после того, как Пятый вернулся с обедом. Большую часть их беседы я не понимаю: кодовые слова и прочие суперсекретные шпионские штучки.
Поэтому я просто сижу и слушаю, но вскидываю голову, услышав знакомое имя.
— А Джейсон? — спрашивает Пятый.
Все трое замолкают и поворачиваются к нему.
— Джейсон? — Первая округляет глаза. — Невозможно.
— Почему? — спрашивает Пятый и засовывает в рот ломтик жареной картошки.
Практический каждый прием пищи, с тех пор, как мы встретились, включает в себя жареную картошку. Он зависим от нее. Овощей и мяса может не быть, но жареная картошка всегда присутствует.
— Нет, — Первая качает головой. — Он знает о нас все.
Шестой кивает.
— Именно. Он был бы последним, кого бы мы заподозрили.
— Или первым, — включается Девятый. — Вполне допускаю, что Дом может просто использовать его как направляющего. Он может посылать нас на смерть, а мы даже знать не будем.
— Но почему сейчас?
Шестой пожимает плечами.
— Наше расформирование может дорого им обойтись.
— В смысле? — решает уточнить Девятый.
Пятый бросает пустой пакетик из-под картошки на стол.
— Слишком много информации.
— Хочешь сказать, что нам не светит уволиться? Заняться работой по найму? — спрашивает Первая. — Я не хочу быть исполнителем грязной работы всю свою жизнь. Если бы я хотела этого, то бы пошла работать на мафию.
— Думаю, нам нужно наведаться в Лэнгли, — предлагает Пятый.
— И что хорошего это нам принесет? — спрашивает Девятый. — Никто не знает, кто мы. У нас нет документов.
Шестой откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди.
— Уолесли все еще работает там.
Пятый качает головой.
— Этот засранец не отличит нас от собственной секретарши, — он тяжело вздыхает. — Смирись, мы именно те, кем они хотели нас видеть. Невидимки. Пожалуй, есть всего три человека, которые знают о нашем существовании, кроме Джейсона.
— У нас нет документов, удостоверяющих личность. Мы не агенты ЦРУ, у нас нет имен, только номера, а свои настоящие имена мы, возможно, уже и не помним.
Я свожу брови вместе.
— Не помните?
Четыре убийственных пары глаз обращают свое внимание на меня, и одна определенная пара глаз источает яд.
Девятый делает глоток воды и передает бутылку Первой.
— Прошло уже очень много времени с тех пор, как мы использовали свои настоящие имена.
— Но ведь это же твое имя, — сам по себе разговор кажется нереальным. Даже если предыдущие пять или сколько там лет они провели под разными личинами, как можно было стереть тридцать с лишним лет, когда ты отзывался на имя, которое тебе дали при рождении?
Пятый похлопывает меня по макушке.
— Не важно, лютик. Даже такое забывается со временем.
Я качаю головой, не веря, что то, о чем он говорит, возможно.
— Не могу себе это даже представить.
— Не можешь? — Шестой выгибает бровь. — Когда ты разговариваешь сама с собой, какое имя ты произносишь мысленно?
— Пейсли.
— Тебя зовут Пейсли? — ехидным тоном спрашивает Первая, а затем разражается безумным хохотом.
Черт, ненавижу эту сучку.
Шестой не обращает на нее внимание.
— Я говорю Шестой. Сейчас именно это мое имя, а не какое-то другое. Мой единственный постоянный опознавательный знак.
Я шокировано на него смотрю.
— Вы все такие?
Все четверо кивают.
Фигово иметь кодовое имя и прожить под ним так долго, что забыть свое настоящее имя.
Они возвращаются к своей теме, а я ложусь на кровать, смотрю в потолок, и вскоре их беседа убаюкивает меня.