Он тянется ко мне и заправляет прядь волос за ухо.
— Потому что случись такое, я убил бы тебя.
— Вот поэтому я и пытаюсь прожить как можно дольше. Да и бесить такого психа, как ты, не хочется.
— Да ты постоянно выводишь меня из себя.
Я фыркаю.
— Да, но это же весело. Ты слишком легко поддаешься.
— Ну почему такая саркастичная задница, как ты, свалилась мне на голову?
Я пожимаю плечами.
— Сарказм — мой защитный механизм, так что... заткнись.
Один уголок его рта ползет вверх.
— Мне придется наказать тебя за такие слова.
— Да, мистер Киллер, и как именно вы собираетесь меня наказать?
— Хмм, — Шестой задумчиво проходится взглядом по номеру, словно пытается решить что-то для себя. — Могу трахнуть тебя.
— Пфф, это не наказание.
— Нет, но я только что прикончил пятерых ребят и теперь хочу трахнуть тебя так, чтобы все мысли вылетели у тебя из головы.
Я свожу вместе брови.
— Это побочный эффект что ли такой?
— Думаю, мы можем назвать это именно так.
— А я думала ты проголодался, — мы так и не успели поесть до того, как появились эти придурки.
— Потом, — Шестой шлепает меня по попе, вынуждая подпрыгнуть.
— Ладно, но я намерена просто лежать на кровати, потому что сегодняшний день выжал меня как лимон.
— Джинсы расстегни.
Выгнув бровь, я опускаю руку к талии, расстегиваю пуговицы и опускаю замочек на молнии вниз. Шестой обхватывает меня ладонями за талию, затем сдергивает с моих бедер и попы джинсы вместе с трусиками.
Он снимает их с меня не до конца, просто опускает немного, открывая доступ к нужным участкам тела.
— Какой ты целеустремленный, — замечаю я, когда он приподнимает мои бедра и толкает назад, вынуждая встать на колени.
Шестой прижимается бедрами к моему заду, давая почувствовать, насколько он заведен. Твердый член оттопыривает ширинку джинсов, готовый заполнить меня так, как мне это нравится.
— Ммм, бл*.
Он снова шлепает меня по ягодицам, и я снова подпрыгиваю. Раздается треск расстегиваемой молнии, а пару секунд спустя я снова получаю шлепок по попе, на сей раз его членом.
— В меру мокренькая, — говорит Шестой, проводя головкой члена по моему клитору.
Несмотря на то, что он трахал меня уже много-много раз, ощущение его члена, заполняющего меня, растягивающего мою киску, полностью захватывает меня, так что глаза закатываются, а рот непроизвольно приоткрывается.
— Черт.
Нагнувшись, он прижимается грудью к моей спине, и с его губ срывается громкий стон, эхом отдаваясь во мне. Он скользит рукой по моей талии, между грудей и замирает на шее. Затем Шестой выпрямляется и тянет меня за собой.
— Ты права, — шепчет он мне в ухо, совершая неспешные толчки бедрами. — Я нуждаюсь в тебе сильнее, чем ты во мне.
С моих губ срывается стон, когда его член натирает стенки киски, обнажая все нервные окончания, посылая дрожь по всему позвоночнику.
Я чувствую жаркое дыхание Шестого, пока он покусывает и нализывает мне шею. С каждым новым мощным толчком его бедер с моих губ срываются все новые и новые стоны. Его пальцы сжимаются на моей шее, доставляя удовольствие. Поначалу нежный обхват превращается в тиски, когда его мышцы напрягаются.
По телу проходит дрожь и меня начинает потряхивать от конвульсий, перед глазами все расплывается, а рот открывается в беззвучном крике, когда я рассыпаюсь на части в его руках.
Пульсирующие волны моего оргазма доводят до края и Шестого — его бедра мощно вжимаются в мою пятую точку и он, громко застонав, изливается в меня. Я чувствую, как подрагивает его мощный член, пока он кончает.
Я кладу голову ему на плечо, руки безвольно падают вдоль тела, а Шестой отстраняется и садится на корточки. Мы оба тяжело дышим, пока дрожь идет на убыль.
— Теперь проголодался? — спрашиваю я в промежутке между попытками отдышаться.
— Умираю с голоду.
У меня в животе тоже урчит.
— Хочу такос.
— Ладно.
***
На следующее утро я просыпаюсь и сажусь в кровати. Сквозь тюлевые занавески комнату заливает солнечный свет.
Кровать пуста, комната тоже. Я от души зеваю и потягиваюсь так, что что-то хрустит в спине.
Дурацкая кровать.
Такая же неудобная, как во все остальных отелях, за исключением Парижа.
Тишину нарушает только шелест машин и людской гомон на улице. Дверь в ванную открыта, но оттуда не доносится ни звука.
Я встаю и захожу туда, чтобы убедиться в том, во что верится очень с трудом — я совершенно одна. Развернувшись, я изучаю номер. Все вроде бы в порядке, все наши вещи на месте, включая его оружие.