На секунду зрение притупляется, все теряет четкость. Рука Шестого крепко сжимает мою шею, и, повернув голову влево, я вижу в его руке пистолет.
Он выстрелил. Не в меня, но это был предупреждающий выстрел. Видимо, в последний раз. Его глаза сверкают от ярости и бешенства.
Я поворачиваю голову вправо...
И мир замирает.
Время. Дыхание. Сердцебиение. Кровь.
Пустые зеленые глаза смотрят в стену, по лбу стекает струйка крови, а рядом уже успела образоваться лужица крови.
— Нет! Марисса!
Шестой еще сильнее сдавливает шею, не давая мне снова закричать.
Я пытаюсь успокоиться, но поток слез не остановить.
Она же моя подруга.
Седьмой нацеливает пистолет на меня, и я замираю. Шестой сразу же вскакивает и нацеливает свой на Седьмого.
— Тебе нужно отпустить киску, — заявляет Седьмой, и их с Шестым взгляды скрещиваются.
— Рано, — рычит Шестой.
Седьмой вопросительно выгибает брови.
— Неужели не понимаешь, что она мешает и тормозит тебя? Это же просто бесполезная штучка, которую приятно трахать. Начальство негативно относится к зверушкам.
— Она мне пока что нужна. Да и тебе не помешает найти себе прикрытие.
Седьмой склоняет голову.
— Зачем?
— Если все будет как в Цинцинати, то на выходе нас ждет перестрелка.
— Зачистка? — спрашивает Седьмой, удивленно округлив глаза.
Шестой кивает.
— Думаю, да.
Седьмой опускает пушку.
— Да пошло оно. Я не дам от меня избавиться.
Я же оглядываюсь туда, где стояла Марисса… туда, где она лежит.
Мертвая.
В памяти проносится вереница воспоминаний обо всех вечерах, когда мы допоздна засиживались в библиотеке, так как были партнерами по лабораторным работам, как вместе ходили на вечеринки. Ее улыбка, смех. Тот день, когда она пришла ко мне, узнав, что ее парень ей изменяет. Выпускной, когда мы сидели рядом, и как мы получили наши дипломы с разницей в пару секунд.
Больше этого никогда не будет.
Так же, как и все мои прочие воспоминания, она теперь в прошлом. Осталась только в моих воспоминаниях.
Еще один фрагмент жизни Пейсли, который теперь тоже недосягаем.
Голову пронзает боль, когда Шестой больно дергает меня за волосы.
— Ты тут?
Я киваю, и очередная слезинка скатывается вниз по щеке.
Но это не конец. Нам еще предстоит все прояснить.
— Сука! — ругается Седьмой.
Шестой следует за его взглядом. Не проходит и секунды, как он дергает меня за руку и заставляет встать.
Мы выбегаем из лаборатории и бежим по коридору — мимо мелькают лежащие на полу тела.
Мы убегаем, — понимаю я, — потому что что-то пошло не так.
Организм начинает с бешеной скоростью вырабатывать адреналин, растекаясь по телу, и предупреждение об опасности в мозгу сменяется паникой. Когда мы добегаем до двери, Шестой дергает меня за руку и выпихивает вперед.
Мы не останавливаемся, бежим не сбавляя темпа, пока не оказываемся у машины.
Вставив ключ в зажигание, Шестой резко заводит машину и сразу давит ногой на газ.
Едва машина срывается с места, в окно я вижу огненный шар. Секундой позже раздается грохот взрыва.
Машину встряхивает взрывной волной и заднее стекло взрывается. Вскинув руки, я пытаюсь прикрыться от дождя осколков, а все тело тоже встряхивает. Снаружи машины тоже все будто подпрыгивает, а затем машина разгоняется, и мы уезжаем.
Оглянувшись назад, вижу, как колеблющиеся языки пламени полностью поглощают здание.
И только теперь на меня нападает оцепенение.
За последние два месяца я изменилась и как-то подзабыла, как оказалась там, где сейчас нахожусь. Как мне удалось выжить и почему.
Почему я до сих пор дышу, когда стольких людей этой возможности лишили.
Потому что я воспользовалась своей ситуацией, когда та давила на меня. Зная, что времени у меня осталось мало, я воспользовалась возможностью испробовать все то, что вечно откладывала на потом, и что внезапно стало для меня предсмертным списком желаний.
И я живу, наверное, даже по-настоящему. Лучше, чем раньше, потому что важна каждая минутка. И поэтому я совершаю вещи, которыми не могу гордиться, и вижу ужасы, которые предпочла бы никогда не видеть.
Пока мы мчимся по улицам, я пальцами вытряхиваю осколки стекла из хвостика. Седьмой едет впереди нас.
Спустя десять минут гонки, мы сворачиваем на заброшенную парковку.
Выйдя из машин, Шестой и Седьмой идут навстречу друг другу, а я плетусь позади, продолжая вытряхивать стекло из волос.
— Как кто-то узнал, что мы будем там? — спрашивает Шестой. Это просто вопрос, а не обвинение, как я предполагала.