Седьмой качает головой.
— Я все тщательно разведал, мне все показалось вполне спокойным.
— Ты пользовался компьютером?
— Само собой разумеется, — отвечает Седьмой с легким оттенком раздражения в голосе.
— Как вел себя Джейсон, когда вы с ним разговаривали?
— Нормально.
— Тебе не показалось, что он напуган или вообще в бегах?
Седьмой снова качает головой.
— Да все так же как обычно. Мы пошутили на счет казино и на счет того, что мне будет сложно найти цель со всеми этими пьяными отдыхающими на улицах.
Не очень-то похоже на Джейсона, с которым мы встречались пару недель назад. И тот факт, что Шестому и остальным не удалось связаться с ним, только подтверждает эту ужасную теорию.
Может быть, Джейсон не на их стороне.
Шестой запускает руку в волосы, а я, склонив голову набок, наблюдаю за ним. Именно так выражается его беспокойство и тревога.
Ситуация, которая, казалось, должна быть под полным контролем, не поддается управлению. Не то, чтобы Шестой мог подстроиться и измениться, просто в такие моменты проявляются его отличительные черты характера.
— Я встречался с Пятым, Первой и Девятым около недели назад. Первая тебя ищет. Мы пытаемся собрать всех вместе.
— Зачем? — интересуется Седьмой.
— Хотим наведаться в Лэнгли, — поясняет Шестой. Я вижу, как глаза Седьмого едва заметно округляются. — Держись неподалеку, я разыщу тебя, когда мы будем готовы.
— Считаешь, что нас раскрыли? — спрашивает Седьмой, очевидно наконец-то забеспокоившийся касательно происходящего.
— Не знаю, но будь начеку, — и Шестой протягивает ему руку.
Седьмой отвечает на рукопожатие и крепко пожимает ладонь Шестого.
— Ты тоже. И избавься от этой кошки раньше, чем станет поздно.
Услышав, что меня снова назвали кошкой, у меня дергается глаз. И пока Седьмой идет к своей машине, я делаю не самый пристойный жест, как раз когда, ко мне разворачивается Шестой.
Он подходит ко мне — выражение лица, как обычно мужественное — и, протянув руку, вытаскивает осколок из моих волос.
— Поехали.
Подавив вздох, сажусь в машину.
Всю дорогу до мотеля мы молчим. И пока поднимаемся по лестнице тоже.
Молча входим в номер. Потом я также молча раздеваюсь и, натянув футболку, забираюсь в кровать.
Молчу, потому что мозг пребывает в оцепенении.
— Она бы умерла, даже если бы тебя там не было, — подает голос Шестой, пока я изучаю стенку.
О нет. Заткнись.
— А могла и не умереть. Если бы Седьмой поехал туда утром, как собирался, — отвечаю я низким безжизненным голосом.
Внезапно клетчато-цветочный узор стен вызывает у меня жуткий интерес.
— Тогда погибло бы гораздо больше людей.
Почему он никак не заткнется?
— А тебе то что? Мы же для тебя скот. Глупые животные, скитающиеся по земле, — из уголка глаза срывается слеза и капает мне на запястье.
— Я знаю, что ты очень ценишь жизнь.
Нахмурившись, я поворачиваюсь к нему лицом.
— Зачем ты разговариваешь со мной? Ты же никогда не делаешь этого добровольно. Это я вечно лезу и сую нос не в свои дела. Что изменилось сейчас?
Шестой стоит возле кровати, руки опущены по бокам и выглядит он при этом несколько смущенным.
— Потому что ты расстроена.
— И что? Ты столько раз причинял мне боль, чем этот раз отличается от прочих?
Мышца на челюсти Шестого дергается, и он отводит взгляд.
— Что и требовалось доказать, — и я снова отворачиваюсь к облюбованной стенке.
Еще с минуту Шестой стоит возле кровати, а затем уходит в ванную.
Меня переполняет гнев, что он позволил Седьмому убить Мариссу. Я понимаю, что он не мог предотвратить это, и даже испытываю облегчение, что ее убил не он, но глубоко в душе мне бы хотелось, чтобы он отпустил ее.
Но Шестой не отпустил. Не смог.
Знаю, что это нереально. Они слишком непоколебимы.
За исключением меня.
Шестой сохраняет мне жизнь уже больше двух месяцев.
Номер заполняет звук сливаемой в бачке воды, и он выходит из ванной. Слышится шелест одежды, а затем кровать прогибается, и жуткие пружины приходят в движение.
Мне хочется велеть ему лечь спать на диване, но Шестой не мой бойфренд.
Он мой похититель.
Бесчувственная машина смерти, а не возлюбленный.
Весь тот секс, что у нас был, не включал в себя эмоциональную привязанность. Киллеры трахаются и ничего больше. Как и сказал Шестой: главная цель — наслаждение.
А я как глупая наивная девчонка начала думать, что это может значить нечто большее.
Когда его рука обвивает мою талию, я вздрагиваю. Но, как и все ночи до этой, таю на его обнаженном торсе. Сливаюсь с его телом.