Так как было маловероятно, что окно откроется раньше, чем соседи пообедают, шевалье решил воспользоваться этим временем, чтобы тоже пообедать. Поэтому он позвонил привратнику и приказал ему пойти в харчевню и выбрать там самого жирного жареного цыпленка, а затем во фруктовую лавку — купить лучшие фрукты. Что до вина, то у шевалье еще оставалось несколько бутылок из присланных аббатом Бриго.
Хотя обед — занятие вполне естественное, не могущее вызвать ничьего осуждения, д’Арманталь тем не менее, прежде чем сесть за стол, закрыл окно, но при этом оставил откинутым край портьеры, чтобы иметь возможность наблюдать за верхними этажами соседнего дома.
Когда Мирза выскочила на террасу, шевалье окликнул ее самым ласковым и вкрадчивым тоном. Мирза вздрогнула от звука его голоса. Затем она обернулась и увидела шевалье. Она тут же узнала в нем человека, который щедро кормил ее сахаром, радостно заворчала и с быстротой молнии метнулась в раскрытое окно. Д’Арманталь опустил глаза и увидел, что через улицу, словно тень, промелькнула Мирза, и, прежде чем шевалье успел закрыть окно, собака уже скреблась у его двери. К счастью для д’Арманталя, у Мирзы была такая же хорошая память на сахар, как у него на мелодии.
Легко догадаться, что шевалье не заставил ждать это прелестное маленькое животное, которое влетело в его комнату, весьма недвусмысленно выражая свою радость по поводу неожиданного возвращения шевалье. Он высыпал Мирзе весь сахар из сахарницы, присел к своему секретеру и, не отрывая пера от бумаги, написал следующее письмо:
«Дорогая Батильда, вы считаете, что я очень виноват перед вами, не правда ли? Но вам неведомы те странные обстоятельства, которые служат мне извинением. Если бы я имел счастье увидеть вас на минуту, лишь на минуту, вы бы поняли, почему я вынужден выступать в столь различных обличиях, то в виде студента, живущего в мансарде, то в виде блестящего офицера, развлекающегося на празднике в Со. Откройте же мне либо ваше окно, чтобы я мог вас увидеть, либо вашу дверь, чтобы я мог с вами поговорить. Разрешите мне на коленях вымолить прощение. Я уверен, что, когда вы увидите, как я несчастен и, главное, как я люблю вас, вы сжалитесь надо мной.
Прощайте или, вернее, до свиданья, дорогая Батильда. Я отдаю Мирзе все поцелуи, которыми я хотел бы осыпать ваши ножки.
Прощайте еще раз. Я не в силах выразить, вы не поверите, вы не можете представить себе, как я люблю вас!
Д’Арманталь прикрепил письмо, как и свое первое послание, к ошейнику Мирзы. Затем, убрав в шкаф сахарницу, от которой лакомка не могла отвести глаз, он открыл дверь своей комнаты и жестом показал Мирзе, что ей надлежит делать.
Мирза не заставила повторять себе это приказание дважды и со всех ног бросилась из комнаты. Затем сбежала вниз по лестнице и с той же стремительностью пересекла улицу и исчезла в воротах дома Батильды.
Д’Арманталь тщетно прождал весь вечер и часть ночи. В одиннадцать часов свет в комнате Батильды, едва пробивавшийся сквозь двойные, плотно задернутые занавески, погас. Еще целый час простоял д’Арманталь у своего открытого окна, надеясь уловить хоть какое-нибудь движение, но никто не появлялся, за окном по-прежнему было темно и безмолвно, и шевалье пришлось отказаться от надежды увидеть Батильду до завтрашнего утра.
Но и наступившее утро ничего не изменило.
Д’Арманталь все утро строил всевозможные планы, один другого нелепее. Единственно разумный из них заключался в том, чтобы просто-напросто пересечь улицу, подняться на четвертый этаж, пойти к Батильде и объясниться с ней. Но так как этот план был действительно разумным, д’Арманталь его, конечно, тут же отбросил. К тому же было бы слишком большой дерзостью прийти к Батильде, не получив на это предварительно хотя бы косвенного разрешения и не имея хоть какого-нибудь предлога. Такое поведение с его стороны могло оскорбить девушку, а она и так на него сердилась. Лучше было выждать, и д’Арманталь терпеливо ждал.
В два часа пришел аббат Бриго. Он застал шевалье в отвратительном настроении. Аббат взглянул на окно соседки, которое было по-прежнему герметически закрыто, и все понял. Он пододвинул себе стул, сел напротив д’Арманталя и принялся по примеру шевалье крутить пальцами.