— Еще бы! Теперь-то уж только приятелем и никак иначе. Я даже готова попросить у регента, когда с ним увижусь, сделать меня настоятельницей какого-нибудь женского монастыря, единственно, чтобы не отстать от тебя.
— А этот повеса по-прежнему навещает твое заведение?
— Увы, теперь уже не ради меня, приятель. Пролетели счастливые деньки. Но я надеюсь, что они вернутся и что на судьбе моего заведения сразу скажется твое повышение.
— Бедная моя подружка! — сказал Дюбуа, наклоняясь, чтобы Фийон отстегнула ему крючок на мантии. — Ты же сама понимаешь, что теперь положение изменилось и я больше не смогу навещать тебя, как прежде.
— Что-то ты больно загордился. Ведь Филипп ко мне ходит по-прежнему.
— Филипп всего лишь регент Франции, а я архиепископ. Понимаешь? Да, кстати, — сказал Дюбуа, продолжая раздеваться, — знаешь ли ты, что твои агенты ни черта не делают последние три-четыре месяца и что, если так будет продолжаться, мне придется прекратить тебе выплату жалованья?
— Ах ты, подлец! Вот как ты обращаешься со своими старыми друзьями! Ладно же, я пришла к тебе с важным сообщением, а теперь ничего не скажу.
— С сообщением? О чем?
— То-то, о чем! Ну-ка, отними у меня жалованье!
— Уж не об Испании ли идет речь? — спросил новоиспеченный архиепископ, нахмурив брови, так как инстинктивно чувствовал, что опасность грозит оттуда.
— Речь идет, приятель, всего-навсего об одной девице, с которой я хотела тебя познакомить. Но раз ты становишься отшельником, прощай.
И Фийон направилась к двери.
— Ну ладно, будет, иди сюда, — сказал Дюбуа и направился к своему секретеру.
И старые друзья, вполне достойные друг друга, остановились и, встретившись глазами, расхохотались.
— Вот так-то лучше, — сказала Фийон. — Я вижу: еще не все потеряно; с тобой все-таки можно иметь дело. А ну-ка, приятель, отомкни свой секретер и поделись со мной его содержимым, а я открою рот и поделюсь с тобой кое-какими сведениями.
Дюбуа вынул сверток, в котором было сто луидоров, и показал его Фийон.
— Ну хорошо. Так что же ты хотела мне сказать? Я слушаю.
— Прежде всего ты должен мне обещать одну вещь.
— Какую же?
— Поскольку дело касается одного моего старого друга, ты должен обещать, что с ним ничего дурного не случится.
— Но если твой старый друг — негодяй, заслуживавший виселицы, какого черта тебе надо спасать его от наказания?
— Это уж мое дело. У меня свои принципы.
— Отстань! Я ничего не могу тебе обещать.
— Что ж, тогда прощай, приятель. Возьми свои сто луидоров.
— О, да ты, я вижу, стала недотрогой.
— Вовсе нет, но у меня есть свои обязательства перед этим человеком. Он вывел меня в люди.
— Тогда ему есть чем похвастаться. Он оказал обществу неоценимую услугу.
— Я тоже так думаю. И ему не придется об этом жалеть, поскольку я ничего тебе не скажу, если ты мне не обещаешь сохранить ему жизнь.
— Ну ладно, мы его не казним. Я даю тебе слово. Теперь ты довольна?
— Какое слово?
— Слово честного человека.
— Приятель, ты хочешь меня обмануть?
— Ну, знаешь, ты мне надоела.
— Ах, надоела? Отлично! Тогда прощай.
— Я велю, приятельница, арестовать тебя.
— Думаешь, я испугалась?
— Я велю отвести тебя в тюрьму.
— Плевать я хотела на твою тюрьму!
— Я тебя там сгною.
— Не успеешь — сам раньше сдохнешь.
— Ну послушай, что же ты в конце концов хочешь?
— Я хочу знать, что капитану не угрожает смерть.
— Хорошо.
— Ты даешь слово?
— Слово архиепископа.
— Не годится.
— Слово аббата.
— Не годится.
— Слово Дюбуа.
— Идет! Так вот, прежде всего я должна тебе сказать, что мой капитан прокутил больше, чем любой другой в королевстве.
— Черт возьми! Конкуренция здесь не малая.
— И тем не менее пальма первенства принадлежит ему.
— Продолжай.
— Так вот, нужно тебе сказать, что мой капитан стал в последнее время богат, как Крез.
— Должно быть, обокрал какого-нибудь интенданта.
— На это он не способен. Убить — это пожалуйста, но обокрасть… За кого ты его принимаешь?
— Так откуда же, по-твоему, у него взялись деньги?
— Ты разбираешься в монетах?
— Конечно.
— Это что за монеты, по-твоему?
— Ого, испанские дублоны!
— Золотые… С изображением короля Карла Второго. Дублоны, которые стоят сорок восемь ливров штука и которые так и сыплются из его карманов.