Итак, капитан Рокфинет был необходим для осуществления планов шевалье. И, поскольку, вступая в заговор, люди становятся суеверными, д’Арманталь начинал думать, что капитана послал ему сам бог.
Не будучи постоянным посетителем харчевни Фийон, шевалье все же время от времени заходил туда. В то время считалось хорошим тоном хотя бы изредка бражничать у этой женщины. Но так как д’Арманталь бывал у нее сравнительно редко, он не был для нее ни «сынком», как она фамильярно называла завсегдатаев, ни «кумом», как она величала аббата Дюбуа, а оставался просто «господином шевалье» — знак уважения, который весьма задел бы большинство молодых людей, старавшихся не отстать от моды. Фийон была несколько удивлена, когда д’Арманталь спросил у нее, не может ли он поговорить с той из ее девушек, которая известна под именем Нормандки.
— Боже мой, шевалье, — сказала она, — мне очень жаль, но как раз сейчас Нормандка занята — она прислуживает за обедом, который должен продлиться до завтрашнего вечера.
— Черт возьми, — сказал шевалье, — вот это обед!
— Что вы хотите, — заметила Фийон, — это причуда старого друга дома. Он желает, чтобы ему прислуживала за столом именно она и никто другой. Я не могу ему в этом отказать.
— Разумеется, если у него есть деньги.
— А, вот тут-то вы ошибаетесь! Он пользуется у меня кредитом в пределах известной суммы. Это слабость с моей стороны, но надо же быть благодарной: он-то и вывел меня в люди.
— Значит, — сказал шевалье, не испытывавший в этот момент особого интереса к истории Фийон, как бы увлекательна она ни была сама по себе, — вы говорите, что Нормандка кончит прислуживать за этим обедом только завтра вечером?
— Мой капитан меньше времени за столом не проводит, раз уж он за него сел.
— А скажите-ка, дорогая председательница (так иногда называли Фийон со времени одного недоразумения, связанного с супругой председателя парламента, носившей то же имя), ваш капитан случайно не тот, которого я ищу?
— А как зовут вашего?
— Капитан Рокфинет.
— Он самый!
— Он здесь?
— Собственной персоной.
— Ах, так! Его-то мне и нужно. Я только для того и спрашивал Нормандку, чтобы узнать у нее адрес капитана.
— Тогда все в порядке, — сказала председательница.
— Так будьте добры попросить его выйти ко мне.
— О, он не спустится, даже если с ним пожелает говорить сам регент. Раз вы хотите его видеть, вам придется подняться к нему.
— А куда это?
— В кабинет номер два, тот самый, в котором вы ужинали в последний раз с бароном де Валефом. О, когда у этого человека есть деньги, он ни на что не скупится. Хотя он только капитан, сердце у него королевское.
— Прекрасно! — сказал д’Арманталь, поднимаясь по лестнице в ту комнату, где с ним случилась неприятность, воспоминание о которой не могло, однако, изменить направление его мыслей. — Королевское сердце, дорогая председательница! Это как раз то, что мне нужно.
Если бы д’Арманталь и не знал комнаты, о которой шла речь, он не мог бы ошибиться: ему послужил бы проводником голос капитана, который он услышал, едва поднялся на второй этаж.
Д’Арманталь постучал в дверь.
— Дерните за веревочку — дверь и откроется, — сказал капитан.
Д’Арманталь последовал этому указанию, данному языком Красной Шапочки, и, открыв дверь, увидел капитана.
— Добро пожаловать, шевалье!.. — сказал капитан. — Прошу вас, барышни, служить этому господину с присущей вам любезностью и петь ему те песенки, какие он захочет послушать… Садитесь же, шевалье, да пейте и ешьте, как у себя дома, поскольку я проедаю и пропиваю вашу лошадь. Бедное животное! От него осталось уже меньше половины, но остатки сладки.
— Спасибо, капитан, я недавно пообедал, и мне нужно, если позволите, сказать вам два слова.
— Нет, черт возьми, не позволю, — сказал капитан, — если только речь не идет опять о дуэли! О, это должно быть на первом месте. Если вы пришли из-за дуэли, в добрый час… Нормандка, подай мою шпагу!..
— Нет, капитан, я пришел по делу, — прервал его д’Арманталь.
— Если так, от всей души готов вам служить, шевалье. Но я почище Фиванского или Коринфского тирана, Архиаса, Пелопидаса, Леонидаса… словом, не знаю, какого там фанфарона на «ас», который откладывал дела на завтра. У меня хватит денег до завтрашнего вечера. Итак, пусть серьезные дела подождут до послезавтра.
— Но, по крайней мере, послезавтра я могу рассчитывать на вас, не правда ли? — сказал д’Арманталь.