— Во-первых, чтобы меня развязали, а то я похож на вора.
— Справедливая просьба, развяжите его.
Я бросился к графу и развязал его раньше, чем кто-либо успел подойти к нему.
— О, как хорошо! — сказал граф, вытягивая и разминая руки под плащом. — Как хорошо быть свободным.
— Чего еще ты хочешь? — спросил капитан.
— Я бы сам хотел скомандовать «пли!».
— Ты сам отдашь приказ. Дальше?
— И я хотел бы передать что-нибудь семье на память обо мне.
— Ты знаешь, что нам запрещено брать письма у приговоренных за политические преступления. Что-нибудь другое можно.
— О, я не хочу доставлять вам хлопот. Мой юный земляк Шарль, который с вашего разрешения будет провожать меня до места казни, позаботится о том, чтобы передать моей семье не письмо, а какую-нибудь вещицу, которая принадлежала мне. Да вот хоть эту шапку.
— Это все? — спросил капитан.
— Ну да, — ответил граф, — пора. У меня начинают мерзнуть ноги, а я этого терпеть не могу. В путь, капитан! Я полагаю, вы идете с нами?
— Это мой долг.
Граф поклонился ему, обнял меня, смеясь, за плечи, как человек, довольный удавшимся делом.
— Куда идти? — спросил он.
— Сюда, — сказал капитан, становясь во главе колонны.
Мы двинулись следом.
Мы прошли мимо потайного хода и попали во второй двор, вдоль стен которого прохаживались часовые. Противоположная стена на высоте в человеческий рост вся была исцарапана пулями.
— Ага, вот мы и пришли! — сказал пленник.
И сам пошел к стене. Дойдя до нее, он остановился. Секретарь суда зачитал приговор. Ваш брат кивнул, признавая его справедливость, и сказал:
— Прошу прощения, капитан, мне нужно сказать пару слов самому себе.
Капитан и солдаты поняли, что он хочет помолиться, и отошли. Некоторое время он стоял неподвижно, скрестив руки и склонив голову на грудь. Его губы беззвучно шевелились. Затем он поднял голову, он улыбался. Он обнял меня и, обнимая, тихо сказал слова Карла I:
— Помни[59]!
Я заплакал и опустил голову. Твердым голосом он скомандовал:
— Готовьсь!
Солдаты приготовились. Словно не желая отдавать последний приказ с покрытой головой, он снял и бросил шапку, она упала к моим ногам.
— Готовы? — спросил граф.
— Да, — ответили солдаты.
— Оружие наизготовку, пли! Да здравствует ко…
Он не успел закончить, раздался залп, семь пуль попали ему в грудь. Он упал навзничь. Я упал на колени и плакал, как плачу сейчас.
— В самом деле, бедняга зарыдал, рассказав нам о смерти нашего брата.
И мы сами, клянусь вам, мадемуазель Клер, — сказал Гектор, — мы горько плакали. Мой старший брат, ставший теперь главой семьи, перечитал письмо, поцеловал Шарля, вытянул руку и на святой реликвии, которая осталась нам от брата, поклялся отомстить.
— О, сударь, как грустна ваша история! — сказала Клер, утирая слезы.
— Должен ли я продолжать? — спросил Гектор.
— Да, конечно, — сказала девушка. — Никогда прежде я не слышала ничего столь захватывающего и в то же время столь печального.
XV ШАРЛЬ ДЕ СЕНТ-ЭРМИН (1)
Гектор де Сент-Эрмин подождал, давая м-ль де Сурди время прийти в себя, и продолжил:
— Вы сказали, грустная история. Дальше она становится еще печальнее. Слушайте.
Спустя неделю после того, как в Безансон приехал мой юный товарищ и мы прочли письмо Леона, исчез мой брат Шарль.
Он оставил мне письмо:
«Мне незачем говорить тебе, дорогое мое дитя, где я и чем занят.
Как ты догадываешься, я приступил к мщению и занят тем, что выполняю данное мной слово. Теперь ты остался один. Но тебе уже шестнадцать, а горе — хороший учитель. В таких обстоятельствах взрослеешь быстро.
Я представляю себе человека могучим дубом, чьи корни уходят в прошлое, а крона теряется в будущем, он устоит и в жару и в холод, в дождь и в бурю, под ударом топора и перед искусом золота.
Заставь работать и тело, и ум. Преуспей во всех физических упражнениях, у тебя будет достаточно и денег, и учителей.
На лошадей, ружья и прочее снаряжение, учителей верховой езды и фехтования в провинции расходуй по двенадцать тысяч франков в год.
Если поедешь в Париж, трать вдвое больше, но с той же целью — стать настоящим мужчиной.
Следи, чтобы у тебя всегда было десять тысяч франков золотом, чтобы передать их любому неизвестному тебе посланцу, который явится от имени Моргана, с его подписью, и вручит тебе запечатанное письмо, на котором будет изображен кинжал.
Ты один будешь знать, что Морган — это я.
В точности следуй наставлениям, которые я даю тебе, высказывая их скорее как мое мнение, чем как приказание.