Именно поэтому в склепе воина можно было найти его щит, меч и копья; в могиле женщины — ее украшения, бриллианты, золотые цепи и жемчужные ожерелья:· наконец, в могиле ребенка — самые дорогие ему игрушки, хлеб, фрукты, а на самом дне алебастровой вазы — несколько капель молока, выцеженного из материнской груди и не успевшего высохнуть.
И если расположение дома, в котором жил римлянин в продолжение своей недолгой жизни, было предметом его внимания и тщательного выбора, можно представить, какое огромное внимание он уделял очертанию, расположению, привлекательности местности, которая должна была более или менее соответствовать его обычаям, вкусам, желаниям — всем качествам своего нового дома, который должен был приютить его навеки. Потому что боги маны, боги домашние, были прикованы к своим могилам и больше всего хотели, чтобы им позволили попутешествовать. Некоторые были любителями сельской жизни, людьми простых нравов и буколического мироощущения. Другие — а таких было совсем немного — требовали, чтобы их помещали в гуще их садов, в их лесах, чтобы они проводили вечность в окружении нимф, фавнов и дриад, убаюканные тихим шелестом от легких дуновений ветерка, успокоенные журчанием многочисленных ручейков среди камней и разнеженные щебетанием птиц, скрывавшихся в листве деревьев.
Те, о ком мы говорим, были из числа философов и мудрецов, но остальные — а таких было великое множество, огромное большинство — нуждались в движении, оживлении и суматохе так же, как и первые — в тишине и спокойствии. Люди, которым была по душе суета, платили золотом за участки на обочинах дорог, по которым потоком двигались путешественники из всех стран, несущие в Европу новости Африки и Азии, — по Фламиниевой, Латинской и особенно по Аппиевой дороге; мало-помалу поток иссяк: но так была Аппиева дорога всеми любима в Риме, что со временем превратилась в одно из его предместий. Она вела в сторону Неаполя, через двойные ряды домов, напоминавших дворцы, и могил, больше похожих на памятники; так уж сложилась судьба божественных манов, которым повезло лежать вдоль Аппиевой дороги, что они не только видели всех проезжих, известных и неизвестных, не только подслушивали, что нового в Азии и Африке, но и вмешивались в разговор устами своих надгробий, на которых были выбиты эпитафии.
И поскольку души людей продолжали жить после их смерти, о чем мы уже говорили, вот снова человека скромного:
Я был, меня больше нет.
Вот вся моя жизнь и вся моя смерть.
Слова человека богатого:
Здесь покоится
СТАБИРИЙ
Он мог занимать должности во всех декуриях Рима, Но не захотел.
Благоговейный, мужественный, верный. Он пришел ни с чем: он оставил тридцать миллионов сестерциев.
И никогда не хотел внимать философам. Будь здоров и будь похожим на него.
Затем, чтобы привлечь еще больше внимания прохожих, Стабирий, человек богатый, выбил над своей эпитафией солнечный диск.
Человек образованный говорил:
Странник!
Что спешишь поскорее закончить дела!
Этот камень зовет повернуть в его сторону взгляд
И прочесть те слова, что на нем:
Здесь покоятся кости поэта
МАРКА ПАКУВИЯ,
Вот и все, что хотел я, чтобы ты знал.
Прощай!
Говорил человек осторожный:
Мое имя, рождение и происхождение,
Кем я был и кто я есть,
Я не раскрою никогда.
Нем навечно, щепотка пепла и костей, и все!
Пришедши ни с чем, возвратился, откуда пришел.
Мой удел и тебя ожидает. Прощай!
Человек, довольный всем:
Пока я жил в этом мире, я многое пережил.
Мой спектакль уже окончен, ваш окончится тоже.
Прощайте! Аплодисменты!
Наконец, неведомая рука, но, несомненно, рука отца, вывела на могиле дочери, бедняжки, покинувшей мир в возрасте семи лет: