- За что?
- Стояли мы на КПП, ждали конвой с гуманитаркой. А сверху со скалы нас давай закидывать гранатами и поливать из автоматов. Все кинулись прятаться за танки - парочка Т-60 у нас стояла. Я тоже побежал. Поднял автомат над головой и пустил очередь на бегу. Не глядя. Там все стреляли. Но в эти три секунды, пока бежал, стрелял только я.
Илья снова разлил по рюмкам и протянул Женьке. Он выпил. Женя тоже. Слушала она внимательно. И тут Илья понял, как надо дальше соврать.
- Не успел я спрятаться за броню, как сверху со скалы два тела и упали. Потом их опознали: мальчишки семнадцати и пятнадцати лет из соседней деревни.
На самом деле упали два бородача в вонючих халатах. Того, что помоложе, даже пуля не задела - он пытался удержать старшего.
- Вот и вся моя отвага - убил двух пацанов. Народных мстителей.
Женя внимательно на него посмотрела. Она поняла.
- А эти?
- А, - махнул рукой Илья, - цацки-пецки. Значки всякие. "От благодарного афганского народа". За что? От какого благодарного? Кто там благодарен конкретно? "5 лет вывода войск из Афганистана". В России тогда полный разор был - а они медальки штамповали! Почему нет наград за Анголу, за Никарагуа, за Сирию, блядь, с Египтом? Извини. Может и мои друзья где-то там... в Гренаде или Никарагуа... Может, даже и в Антарктиде, только мы не знаем...
Женя гладила медали, потом легла на пиджак и прижалась к ним щекой. Он встал на колени перед ней. Лицом к лицу. Глаза в глаза. Дыханье к дыханию. Он гладил по её короткой стрижке - и только. Едва коснулся колючих обожжённых солнцем губ - и только. Из-под её век текли слёзы, проторив дорожки по щеке и возле носа. Ребёнок был испуган и потерян. Её надо было спасать - и только.
- Соберётесь на Север - я пойду с вами.
20
За тобою остаются два твоих следа,
Значит, не бесследно ты живёшь.
Юрий Визбор.
Промстройбанк. Архив.
Чиновница: В те годы... где ж эти книги-то могут быть... если не сожгли... мы передавали деньги в Сберкассы города. Я ещё девчонкой была, училась только на бухучёте в техникуме... Ага, кажется здесь... Знаете. Вам повезло. Берите лестницу и вон там на второй полке сверху ищите по корешкам. Там годы проставлены.
Свешников (подтягивая стремянку): Сделаю сейчас па-де-де. Из-под самого потолка. Блин, они ж тяжёлые!
Чиновница: Это деньги, дорогой мой. Много денег. Вам 78 - 79 года, вы говорили?
Свешников: Так в этих фолиантах могут быть номера банкнот?
Чиновница: Давайте мне по одной. Банкнот - нет. Но каждая пачка опечатывалась бандеролькой... ленточкой такой специальной. На ней печатались специальной машиной дата, спецкод... он вам не ужен... и стояла подпись контролёра.
Свешников: И вы потом их записывали в эти книги?
Чиновница: Ну, не я лично. Мне тогда ещё не доверяли - молодая была. А вот после и я записывала.
Свешников (спускаясь по лестнице): Сейчас я изображу полёт валькира. А теперь, несмотря на прежнюю молодость, вам доверяют? А пыльно у вас тут наверху. У меня нос чувствителен на архивную пыль.
Чиновница: Закапаешь лукового сока,.. разбавь только... просморкаешься - и всё пройдёт. Ладно-ладно, подкатывать, молодость моя вчера кончилась. Доверяют.
Каптёрка. Две служащих в годах и мелких чинах женщины кормят задержанного.
Задержанный: ... А весной самая работа! Сныть пробилась, клевер, папоротник молодой, свечки у ёлок, но они вяжут... я их как-то не очень. А там крапива молодая, лопушок, одуванчики. Лепёшек можно нажарить, суп сварить. Мать-и-мачеху от кашля опять же... А лёд сойдёт - икромёт начнётся...
Первая женщина: Господи, на одной траве...
Задержанный: Нет, отчего ж... Там на пригорке осы гнездятся земляные, можно медку набрать. Яйца грачиные, высоко, правда... Рыба в озере. Рыбу сушить хорошо. На зиму.
Вторая женщина: И хватало?
Задержанный: Так мне же много не надо. Это Зойке надо было много. Коза моя. В сенокос худо-бедно, а три-четыре стожка сделай. Однажды, верно, лето выдалось жаркое. И деньги тогда ещё отменили.
Вторая женщина (подкладывая в тарелку котлету): Когда отменили?
Первая женщина: Деньги поменяли, может быть? Так это... их меняли чуть не каждый год. С Лениным-то в 91 году стольники и пятидесятки отобрали. А потом через два года опять...
Вторая женщина: Второй раз я помню. Мы тогда к дочери поехали на внука посмотреть в Киров. А там ещё от Кирова на автобусе. Так сорок тыщ чуть не пропали - меняли-то по месту прописки. Володька-зять догадался сразу: шасть в кассы Аэрофлота со всеми деньгами и купил на наши да на ихние четыре билета в Читу. А когда деньги отняли у всех, он билеты обратно сдал. Что-то потеряли, конечно, но почти всё сохранили.
Задержанный: А я уж подумал тогда - коммунизм. В райцентр на лодке припыл, в сельпо там захожу, а мне говорят: ты откуда свалился? Нету таких рублей уже. А мне ж как же? Соли надо? Я ж без соли ничего не запасу. Спичек хотя бы. Консерву какую- нибудь.
Первая женщина (подкладывая картошки и сала): Ты ешь, налегай, вон усохший какой. И?
Задержанный: Ох, грешен. Знал я по прошлым приездам-то, что в сарайке у них склад. Оглобли там, соль. Словом, украл. Два мешка соли упёр, два рулона рубероида, галоши в темноте нашёл... Совок угольный на дворе валялся, так я его тоже прибрал. Со спичками плохо было. Еле уберёг, что осталось, от сырости. Так в тот год летом всё погорело: ни грибов, ни травы, ни рябины. Рыба ушла вся. Я на колхозное поле гороху набрать - нету. Ходил там, ходил, огурцов нашёл жёлтых, переспелых. Свёклы, опять же, картошки, брюквы белой набрал. А грибов не было. Только валуи. А что это за гриб? Так... Несёт от них, вари - не вари... А что делать? Есть что-то надо ж. Так зимой по три-четыре раза выскакивал на мороз!
Первая женщина: А что ж с женой-то не сладилось?
Задержанный (помолчал и сказал с натугой): Да зачем я ей? Она на заводе военпредом вдвое больше получала моего. Да и не помню я её. Сперва с кровати выселила, потом из квартиры - иди, мол, к матери жить.
Вторая женщина: Что ж робкий такой? Дал бы ей в морду.
Задержанный (усмехается): Я лучше уйду.
Первая женщина: Дети-то были у вас?
Задержанный (покивал): Жалко дочку. Большенькая уже должно быть. А была годовалкой. Весёлая такая, умная.
Вторая женщина: И чё в лес? Тут по деревням можно было домик купить за гроши.
Задержанный: Да я уж в первую-то зиму, когда чуть не помер в яме открытой, тоже думал об этом. Да видеть никого не хотел. А там же прописка, паспорт, конторы всякие, обходи - всем кланяйся.
Свешников (радостно): Вот они, денежки. Ай, молодца! 4 июня 1979 года. Сберкасса 1362 дробь 564. Это где?
Чиновница: А там адрес должен быть.
Свешников: Есть и адресок. С меня шоколадка. Швейцарская. Но. При условии. Что эту маленькую книжку, почти брошюрку, вы мне подарите на память.
Чиновница: Да хоть все забери, отдашь кому - печи растапливать.
Задержанный: Что-то вы меня обкормили, мамочки! Прям сморило...
Первая женщина: Так может всё-таки рюмашку? Перед сном?
Задержанный: Ни разу не пил. Пива иногда, помню... Пиво-то продают нынче?
Вторая женщина: Да ссаки больше, а не пиво. В рот не взять.
Свешников (в сбербанке): Ну, как же так? Архивы-то - это ж святое!
Начальник отделения: От меня вы что хотите? Я пришёл два года назад. Да и кто восемнадцать лет будет хранить эти записи? Уж страны той нет давно.
Свешников: Страна та есть. Она осталась. Укоротилась чуть. В ней живут такие люди, что хранят. (Он показал книгу.) Ваши коллеги.
Начальник отделения: Увы. Ничем не могу. Нас отсюда хотели вымести. Так мы хоть данные сберкнижек тех лет едва сохранили. Наследники явятся, или живой кто из стариков, отдадим, что там набежало. А если счёт закрыт, так концов не найдёте. Большая была сумма-то?