И верхи этого всего изначально не понимали? Для этого этого нужно было реализовать то, что вы называете «концептом»?
Понимаю Ваше негодование и недоумение, Юр. Боюсь, что понимали и осознавали, в этом-то и самое страшное. Но еще больше они опасались очередных масштабных внутренних кризисов, и-то из-за того, что много работы без личной выгоды. Вот нам и пришлось устроить контролируемый коллапс, чтобы предотвратить гораздо более фатальную катастрофу, но это мы уже повторяемся.
Да, давайте вернемся к событиям после госсовета по этой тематике.
Собственно, как мы уже сказали, все было согласовано еще до этого госсовета, само мероприятия стало формальным закреплением всех согласований. После него была еще закрытая встреча между Шиловым, руководителем Управления, Лобовым и Видовым, но о ее содержании нам не известно, Авдей Наумович не передал нам ее содержание, только сказал: «теперь нам надо лавировать между тремя сверхконцентратами амбиций, отбиваясь при этом от назойливых общественников». Проще говоря, наше положение усложнилось втрое, в сравнение с тем, как было до этого, так как раньше нам приходилось «сопротивляться» кому-то одному, либо Лобовоу, либо «троице», либо Управлению. Теперь же мы были вынуждены согласовывать и договариваться сражу с тремя чрезвычайно влиятельными силами.
То есть Лобов полностью вернул свое влияние?
Скажем так, он получил сопоставимое влияние в другой сфере, в среде общественников. Фактически, он стал представителем всех «бесхозных» общественных организаций в верхах. А как ты понимаешь, после всех описанных изменений в рамках концепта, все этим «бесхозные» общественники стали достаточно ощутимой силой, хотя бы в количественном отношении. Это стало возможным в виду того, что в сложившихся условиях корпорациям стало не выгодно содержать армию общественных организаций, так как по крупным задачам корпорациям и так не было альтернативы, а кроме крупных задач других и не было, даже низкорентабельная мелочь также была связана с крупняком. Поэтому большое количество общественных структур стали «бесхозными», а Лобов нашел им применение, точнее мы придумали условия, при которых стало возможным это новое применение.
Я правильно понял, что новая конфигурация получилась следующей: Видов с помощью научных корпораций разрабатывает, развивает и тестирует социальные процедуры; государство эти процедуры исполняет; Лобов с общественниками контролирует это исполнение; представительные институты, по сути, остаются представительными институтами, для них, номинально, ничего не изменилось?
Да, в целом, все верно.
Я только не пойму двух вещей: куда делись корпорации и, самое главное, какова была ваша роль?
Понимаю Ваш вопрос на счет корпораций, нам самим тогда не верилось, что удалось подвинуть госбизнес. Но, это действительно было так, научные корпорации вытеснили госкомпании и крупняк из социальной сферы, которая ими контролировалась через общественников. Из этого следует логичный вопрос – почему они не смогли вернуть контроль через государство? Ответ простой – потому, что в сформированной конфигурации верхам было гораздо выгоднее обходится без каких-либо промежуточных звеньев, так как речь теперь шла не о выкачивании средств, а об их высвобождении, причем в объемах, превышающих получаемую ранее выгоду. А там, где нет существенных финансовых потоков – нет и интересов верхов, соответственно и интересов крупняка. Вот так все банально и поверхностно.
Да, а что касается нашего участия, то мы остались при своем. ОАММ во главе с Авдеем Наумовичем как была, так и осталась главной структурой по детальному мониторингу и внесению точечных корректировок. Мы же, как лидеры «ДВиК», контролировали, на сколько могли, вновь созданную конструкцию в социальной сфере. Но, если честно, делали это формально, так как наши задачи в рамках деятельности ОАММ были гораздо существеннее. Устойчивость же созданной социальной сферы была обеспечена концептом, года на три минимум, иными словами, даже если бы кто-то ее целенаправленно раскачивал, то она за счет заложенных механизмов смогла бы сопротивляться не менее трех лет. Но, поскольку в конструкции присутствовали факторы Видова и Лобова, они не позволяли ее расшатать, уж очень сложившаяся ситуация была им на руку.
И потом, если говорить о нашем участии, точнее наоборот, неучастии в сформированной системе, то условие максимального формального дистанцирования от этого всего, с нас никто не снимал, пусть, фактически, контроль над программой мы вернули себе.