Через четверть часа мной овладела неудержимая дрожь, я почувствовала, что совсем замерзла. Уильям и Пух тоже тряслись от холода. В этот момент Клод позвал меня в укрытие. Соблазн был слишком велик. По-прежнему весело болтая, я подхватила Уильяма и Пуха и отнесла их под тент. Клод дал мне полотенце, и я растерла обоих шимпанзе. Потом вытерлась сама и переоделась. Пух уже лежал под одеялом, Уильям свернулся в ногах кровати, и для меня осталось совсем немного места. Тем не менее мы втроем уютно устроились на одной раскладушке и проспали до самого утра. Когда я проснулась, было сыро и пасмурно, все еще моросил дождь. О наших ночных приключениях напоминала заляпанная грязью кровать и видневшиеся повсюду отпечатки ног шимпанзе. После жары и пыли сухого сезона природа оживала буквально на глазах. В воздухе запахло свежестью и влажной землей. От вынужденного купания шерсть Пуха и Уильяма стала пушистой и блестящей.
Когда небо прояснилось, Уильям взобрался на небольшое деревце и соорудил там примитивное гнездо. Я была счастлива и хотела сказать ему об этом, но в последний момент удержалась от похвал. Я заметила, что стоило мне чересчур заинтересоваться деятельностью Уильяма, как он тотчас прекращал начатое. Он вел себя так, будто хотел, чтобы на него не обращали внимания, и потому я притворилась занятой другими вещами. Наконец он улегся в гнезде, чтобы отдохнуть и подсушиться на солнце, точно так, как это делали Тина, Читах и Альберт.
Теперь я могла уверенно сказать, что Уильям постиг азы гнездостроительства. Конечно, он еще не вполне овладел этим искусством, но уже знал, что нужно делать. Проблема заключалась лишь в том, чтобы убедить его заниматься сооружением гнезд. Уильям отличался строптивым нравом и предпочитал делать то, что ему запрещали, а не то, за что его хвалили. Пух же мог заниматься чем угодно, лишь бы доставить мне удовольствие. Уильям «трудился» с неохотой и оживлялся лишь тогда, когда надеялся получить от меня какое-нибудь лакомство в качестве вознаграждения за работу. Чем старше и самостоятельнее он становился, тем труднее ему было уступать моим просьбам. Иногда мне казалось, что, начни я уговаривать его отказаться от сооружения гнезд, и он научится их строить вдвое быстрее.
Стараясь не подавать виду, что наблюдаю за ним, я исподтишка помогала ему: подкладывала на помост листья и ветки, причем оставляла их в таком положении, чтобы ему все-таки пришлось соорудить некоторое подобие гнезда, прежде чем он уляжется. Конечно помост был временным приспособлением. Я собиралась разрушить его, как только Уильям приобретет прочные навыки гнездостроительства и у него появится потребность спать высоко над землей. Тогда, рассуждала я, он сам залезет на дерево и сделает себе гнездо.
Клод и его помощники с утра принялись за работу, и к концу дня остов будущей хижины был почти готов. Пока шло строительство, Пух и Уильям то и дело прихватывали что-нибудь из инструментов, лазали по недостроенному каркасу, проверяя его прочность. Хотя обезьяны по нашему требованию довольно быстро возвращали взятые вещи, работа в их присутствии шла медленно, и мне приходилось уводить их на прогулку. К концу недели деревянная хижина была построена. Она была небольшой — я заставила Клода уменьшить первоначальные размеры ровно наполовину, — но вполне достаточной для моих целей. На крыше был натянут голубой брезент, накрытый для маскировки плетеными циновками. Клод измерил входное отверстие и пообещал при первой возможности привезти дверь, но теперь у меня хоть появилось место, где я могла укрыться от дождя. Клод хотел также загородить окна металлической сеткой, которая пропускала бы свет и не пропускала бы шимпанзе.
Всю следующую неделю дождь лил почти не переставая. Глядя на Тину, которая спокойно выдерживала ненастную погоду, Пух и Уильям тоже стали без опаски относиться к ливням, усматривая в них лишь временное неудобство. Днем Пух часто сооружал некое подобие гнезда: он садился на землю и окружал себя листьями ветками кустарника, пучками травы. Однажды после сильной бури он взобрался на дерево возле хижины и стал пригибать ветки. Он трудился около пяти минут и построил вполне сносное гнездо. Наконец-то я могла похвалить Пуха за его усердие, не опасаясь, что мои слова вызовут противоположный эффект. Это была великая минута. Теперь я знала, что оба моих подопечных сумеют, если захотят, соорудить для себя гнездо.