А главное — он точно был живым и совершенно здоровым, чистым и счастливым младенцем.
Что бы я еще понимала в младенцах!
Я наклонила зеркало, чтобы поймать солнечный лучик, потому что брату, кажется, это нравилась, и он снова заагукал — звонко, как ручеек меж камней.
Но в зеркале отразилась сама колыбель — и брат, точнее — не брат, а что-то другое, и тогда младенческий смех в моих ушах превратился в страшный звук, с которым падает поваленное дерево, и сама я упала на пол — вместе с зеркалом, которое звонко и жалобно треснуло и разбило мир на мелкие кусочки.
***
За рекой жила Королева и в свите ее было одиннадцать девушек и одиннадцать юношей, ставших рыцарями, двадцать два прекрасных людских ребенка, краше не сыскать под солнцем и под луной.
Давным давно, когда небеса были выше, а река — шире, и текла через лес, а не под ним, разливаясь так, что не всякий молодчик мог ее переплыть, когда замок моего отца еще не стоял у самого края леса, власть Королевы была беспредельной. Она правила мудро и справедливо, оберегая людей от всего, что жило в лесу и в реке, и сами люди считали за благо встретить и коснуться ее плаща, сотканного из лунного света и обрывков тумана. И остаться с ней, и служить ей семь лет — или вечность, если она того пожелает.
Но годы текли, лес отступал, и в песнях тех, кто возделывал поля, зазвучала горечь. Я слышала их, эти песни: о разлученных возлюбленных, о старой матери, чей единственный сын вернулся спустя сорок лет, юный как прежде, с тоской в сердце, с печалью во взоре. Самыми страшными были сказки про детей: Королева приходила ночью и похищала их прямо из колыбели, а взамен оставляла полено или заколдованную куколку. Или свое собственное дитя — злое, опасное, коварное. Хотя откуда у Королевы свои дети?
Может, лепила их из береговой глины, вырезала из трухлявых пней, да вдыхала чарами жизнь.
Может, превращалась в лисицу и вынашивала лисят.
Только вот ни разу, ни полслова я не слышала, чтобы и вправду кого-то здесь похищали, подменяли на полено, ожившую куклу или странного, скрюченного, как корешок, человечка с острыми зубками в крошечном рту.
Мамино зеркало лежало у меня в кармане фартука и било по бедру, пока я бежала через лес — туда, где рос у болота куст шиповника с белыми, как обрывки савана, цветами. Туда, где трава была темнее, сочнее, где корни ее питала река, текущая глубоко под землей. Туда, где из-за куста шиповника, у которого я, задыхаясь от бега, остановилась, вышел ко мне навстречу мальчишка в зеленом берете с фазаньим перышком, приколотым над ухом.
— Здравствуй, Дженнет! — сказал мальчишка. — Что ты делаешь здесь?
Он приветливо улыбался, но глаза его были грустны.
Я замешкалась на минуту, не зная, что отвечать. Сердце билось быстро, в груди горчило, все слова вылетели из головы, как растревоженные птицы.
— Или снова пришла рвать цветы, что растут не для тебя?
— Нет! — выпалила я. — Я искала тебя!
— О, — только и сказал он — и улыбка исчезла. — И зачем ты искала меня?
— Королева из-за реки украла моего брата! — вырвалось у меня.
— Вот как? — спросил он прохладно и удивленно. — С чего ты так решила, Дженнет? Королева моя честна и не берет чужого.
Голос его лился спокойно, как лесной ручей.
— Вот, — я вытащила зеркало из кармана и протянула ему. — Я видела, кто в колыбели. Там не мой брат.
Мальчишка взял зеркало за тяжелую серебряную ручку и всмотрелся в него. Я замерла, чувствуя, как сердце в груди бьется сильно-сильно. Может быть, и нет там ничего, в этих осколках, кроме разбитого мира? Может быть, это я испугалась и придумала себе это колдовство? Может быть, игра теней и света, усталость и страхи пошутили надо мной так зло? Я не знала.
Но мальчишка в зеленом берете под кустом шиповника смотрел в разбитое зеркало — и лицо его, и без того бледное, побледнело больше.
Я думала, он скажет: что за глупости, Дженнет, зачем ты суешь мне разбитое зеркало? Думаешь, я не видел свое отражение и не знаю, как я красив?
А он и правда был красив, этот мальчишка, и глаза у него были зеленее мха, и ресницы такие длинные, что завидовать впору. И если я знала что-то о свите Королевы, то таких она, наверное, и забирала к себе за реку, в темные полые холмы, под корни леса, чтобы дать им напиться воды из волшебного источника — и навсегда забыть этот мир.