Мальчишка покачал головой и отдал зеркало мне:
— Теперь, Дженнет, ты знаешь то, чего знать была не должна. И что же будет делать дочка лорда с этим знанием?
В голосе его звучал не вызов и не насмешка надо мной — только печаль, словно мальчишка в зеленом берете знал куда больше меня и видел дальше — и там, впереди, в глубине этого знания не было ничего хорошего ни для меня, ни для моего брата. Ни для того, что было сейчас в колыбели. Ни для моей матери. Ни для моего отца. Ни для всего замка, потому что Королева и правда забрала моего брата, оставив на его месте созданную колдовством куколку.
— Я хочу вернуть брата, — заявила я.
— Твой брат вернется, — отозвался мальчишка. Взгляд он прятал, смотрел в сторону и вниз, туда, где в траве белели звездочки ветреницы. — Когда взойдет полная луна…
— Полнолуние наступило, — сказала я, сжимая зеркало в руке так крепко, словно оно было кинжалом. — Сегодня, — выдохнула я в ответ и рука как-то сама собой опустилась, а зеркало легло в карман.
Мне показалось на миг, что мир изменился: прохладная тень коснулась его, закрыв солнце, и это “сегодня” прозвучало, как печальное эхо.
— Но луна-то еще не взошла, Дженнет, — мальчишка наклонился к цветку, вдохнул его аромат. — Можешь ли ты судить о том, была ли она полной, когда ты видела ее из окна этой ночью? Человеческий глаз зорок недостаточно, чтобы разглядеть крошечный изъян небесных светил, так что наберись терпения, Дженнет, и молчи о том, что вызнала то, о чем знать тебе не положено!
Шиповником пахло ярко, и пчелы летали вокруг, и жуки. Я моргнула, потрясенная тем, что этот вот мальчишка в зеленом берете, угостивший меня яблоком, не пожалевший добрых слов, чтобы я не плакала, вдруг посмел дать мне резкий и едкий совет. Вдруг посмел противиться моей воле.
А я-то думала, что он поможет мне, раз уже помогал!
— Я хочу вернуть брата! — сказала я тверже и сжала кулаки. — Твоя Королева украла его!
Тишина стала оглушающей. Даже птицы, кажется, замолчали, и ветер стих. И пчелы притихли, лишь шиповником пахло — сладко и тяжело, как в жаркий полдень, хотя здесь, под сенью леса, царила прохлада.
— Моя Королева честна и милосердна, — сказал мальчишка медленно и поднял взгляд. Глаза его потемнели, как озеро, когда на небо набегают тучи, а улыбка стала другой. Острой, как полумесяц. — Моя Королева не берет лишнего, не обворовывает соседей и не лжет. Она следует данному слову и вернет сына лорда до того, как луна пойдет на убыль. Как смеешь ты бросаться обвинениями, Дженнет, дочь лорда? Не боишься, что их услышат?
Сейчас он казался мне грозным, мальчишка в зеленом берете, и смотрел он на меня уже без улыбки, строго и тяжело.
— Не боюсь! — ответила я со всей той дерзостью, что жила во мне, со всей злостью и, протянув руку, сорвала с куста цветок.
Кто-то охнул рядом, над самым ухом, и холодный ветер коснулся моих щек.
Упругий стебель сопротивлялся — листья дрогнули, когда я дернула веточку на себя, куст задрожал, словно был живым и я сделала ему больно. Нежные белые лепестки смялись, сжатые в моей ладони.
И в тот миг лес потемнел, словно и вправду гроза набежала.
— Что ж, Дженнет, — сказал мальчишка обреченно. — Знаешь ли, в чьем лесу ты сорвала цветок? Знаешь ли ты, что тебе будет за это, глупая девочка, дочка лорда?
Прежде, чем я смогла что-то ответить, что нет, я не знаю, он взял меня за руку, сомкнул пальцы на запястье крепко, не вырваться, и потянул за собой в густой, пахнущий близким болотом лесной сумрак. Я не успела ни ойкнуть, ни пожалеть, только сунуть цветок в карман, к зеркалу.
***
Мы бежали сквозь лес и лес стал вдруг иным. Свет померк, словно на небе собиралась гроза. Сомкнулись над головой кроны деревьев, переплелись ветвями, зашелестели зловеще. Сгустились тени. Там, где жила прежде нежная прохлада, спасительная и манящая, пахло влажной землей, словно кто-то разрыл ее, выбираясь из глубины.
Тропа петляла меж кустами шиповника и бузины, потом свернула к болоту — и мне пришлось крепче держаться за протянутую руку и шагать по мосту из поваленных бурей деревьям, мертвым, скользким от наросшего на них мха. Новые башмаки, в которых я выскочила из матушкиной комнаты, запачкались, когда под моей ногой трухлявый ствол провалился — я по лодыжку окунулась в болотную жижу.