В бумажке, полученной от Нины, значился адрес, мимо которого мои ноги еще не ходили. Район Оболенского. Суматошное место с кучей бутиков, стеклянных торговых центров и утопающих в сиянии подсветок и блесток витрин.
Стоило выйти из недр подземного города, как я мигом почувствовала себя не в своей тарелке. То был абсолютно другой мир. Со стайками модниц, счастливо сжимающих в руках фирменные упаковки. Высокие деревья обвивали змейки лампочек. Изумрудные такси переговаривались друг с другом клаксонами, смешиваясь в потоке с вылизанными автомобилями. А в воздухе остро чувствовался аромат лака для волос, массажного масла и корицы. Двадцатое ноября, а постеры и экраны на зданиях кричали о новогодних распродажах и умопомрачительных скидках.
Старательно держа спину прямо, я шагала по одной из ухоженных улиц, не реагируя на цепкие зрачки хозяев глянцевого существования.
Всю дорогу обратно я не могла побороть размышления на тему социального неравенства. Ладони жгла чужая покупка с ценником больше, чем моя месячная зарплата. Хороший подарочек, ничего не скажешь. Почему подарочек? Ответ прост как все гениальное. Вряд ли Александр баловался женскими духами. Интересно, для кого они предназначались? Впрочем, я лезла не в свое дело.
Дом на Новофоминской встретил привычной тишиной. Распрощавшись с ответственным поручением, я была великодушно отправлена на обед секретаршей, погрязшей в документах. Мамины часы, обхватывающие запястье коричневым ремешком, показывали час пятнадцать.
Первая же мысль о Борисе материализовалась в вибрацию телефона. Оставалось надеяться, что он не промышлял телепатией.
Кафе, о котором рассказывал блондин, было уютным и зеленым. Зеленые обои, шторы и растения в расписной керамике. Сделав самый дешевый заказ из возможных, я медленно помешивала терпкий кофе со сливками и усиленно думала о том, как бы намекнуть, что статус «свободна» меня вполне устраивал. К счастью, мужчина сам облегчил задачу, начав открыто флиртовать с официанткой, а после вожделенно разглядывать одну из посетительниц, жгучую брюнетку в красном платье, поедающую пирожное с таким видом, будто то была прелюдия в фильме для взрослых.
- Подойди и возьми ее номер, - не выдержала очередного вожделенного вздоха.
Я была уверена, что с броской внешностью, у Бориса не могло быть никаких проблем с противоположным полом. Во всяком случае, на начальном этапе, когда весомое значение имело первое впечатление.
Будто очнувшись, мужчина картинно улыбнулся, словно только и ждал моего дозволения. Я покачала головой. Porco cane, сама благопристойность. Но, признаться, я была очень рада, что одной недосказанностью стало меньше.
С обеда возвращалась одна, разумно оставив коллегу, кто бы мог подумать, в обществе незнакомки в красном. Хотелось бы верить, что Александр Елисеевич не будет расспрашивать о своем любвеобильном водителе и причине его отсутствия. Впрочем, вскоре мысль покинула пределы черепной коробки. Вместе со всеми остальными, когда тяжелое пальто едва не снесло меня на пол.
СЕДЬМАЯ
Девице, называвшей Александра Тихомирова папой, на вид было лет четырнадцать. Невысокая, угловатая, с роскошными медовыми как у родителя волосами, заплетенными в замысловатую косу, она стояла у входа, облаченная в форму с эмблемой на кармане приталенного синего пиджака. Красивое лицо, будто сошедшее с обложки модного журнала а-ля «Женский взгляд», уродовала надменность и ощущение собственной важности.
Сучка. Именно таким было мое первое впечатление после того, как Лолита буквально влетела в дом и, скинув пальто из натуральной шерсти, швырнула его на тахту. Прямо на меня, расшнуровывающую ботинки.
- Che palle! – вырвалось помимо воли, покуда рука отшвыривала мягкий на ощупь предмет гардероба.
Мы уставились друг на друга. Близко посаженные серые глаза расширились от неприятного удивления.
- Ты? – вопрос зазвенел в воздухе, правильной формы нос задергался, точно у настороженного кролика. – Пап!
Девчонка затопала в сторону владений Нины, узкая юбка-карандаш подчеркивала широкие бедра.
- Добрый день, Лолит…, - уловил слух гнусавое приветствие секретарши, но рьяный вскрик «папа» заставил ее умолкнуть.