Хлопок эхом прошелся по дому. Непонимающе выгнув бровь, я вернулась к шнуркам.
- Что произошло? – спросила Нина, появившаяся в дверном проеме, когда я уже встала и была готова отправиться наверх к Леониду.
- Не совсем понимаю, о чем вы.
- Лолита Александровна, - женщина понизила голос до шепота, - говорит что-то про грязную оборванку и хамство.
Я не удержалась от смешка. Чего еще можно ожидать от отпрыска богатых предков, рожденного с золотой ложкой во рту? Другой вопрос, чем я не угодила. Только лишь внешним видом?
Риторические рассуждения пришлось отложить, как только Лолита снова показалась в холле. Красная как вареный рак, она бесцеремонно отодвинула Нину и бросилась к тахте за пальто. Следом за ней появился Александр Елисеевич с таким видом, что я начала медленное движение к лестнице.
- Стой, - интонация его была спокойной, но за ней остро ощущалась опасность тайфуна. – Лолита, твое поведение неприемлемо.
- А твое приемлемо?! – заверещала девчонка, с остервенением натягивая верхнюю одежду. – Набираешь в дом всякую шваль! – она ткнула пальцем в меня, вцепившуюся в перила. – То обстоятельство, что я сломала ей нос, не повод приглашать…
- Немедленно умолкни!
Никогда. Никогда я бы не хотела попадать под горячую руку Александра Тихомирова. Под его горящий недовольством взор, от которого вполне можно было получить сердечный приступ. Видеть, как стройное поджарое тело зловеще надвигается, заставляя чувствовать себя загнанным в угол тараканом, что вскоре будет прихлопнут беспощадным ударом тапка.
- Нина, Кристина, займитесь своими делами, - проговорил он грудным басом, вставая рядом с растерявшей весь запал дочерью. – А ты живо в кабинет. Нас ждет очень серьезный разговор, моя дорогая.
Последнее, что я увидела, как Лолита мелко затряслась и прикусила нижнюю губу рядом прямых верхних зубов. Быстро взбежав по лестнице, я ринулась на кухню и едва не сшибла Леонида, греющего уши около входа.
- Таки спокойно, - пробурчал мужчина и отдернул рубашку. – Чего летишь как окаянная?
Обернувшись, я выдохнула и поковыляла к стулу. Сердце гулко билось о ребра. Едва пятая точка уселась, ко мне бочком подошел Леонид и с самым невинным видом спросил:
- Таки что за сыр-бор?
Я молча плеснула воды из графина в стакан и выпила залпом. Образ шефа еще живо терзал сознание. Дворецкий облокотился на поверхность тумбы и нетерпеливо забарабанил пухлыми пальцами.
- Под горячую руку попала, дорогуша? – не выдержал он. – Таки с посвященицем. Дал бы шоколадную медальку, да только кончились, - отодвинувшись, Леонид взял яблоко из фруктовой корзины и положил его передо мной. – На вот, погрызи. Упокой нервишки и айда вещи в химчистку тащить, голубушка.
С этими словами он полез в холодильник и выудил оттуда свежую куриную тушку. А я так и сидела, бездумно рассматривая красные бока плода, собственноручно купленного утром.
***
Минула неделя с тех пор, как я появилась в доме Цветочного Барона. Швы с плеча были сняты, а синева на носу сменилась на противную желтизну.
За время выполнения новых должностных обязательств, я исколесила, казалось, половину Великограда. Ветки метро прочно засели в памяти, новые искались ощутимо быстрее. Я будто вновь знакомилась с родным городом. С узкими улочками или огромными торговыми центрами. С буйством огней и красок и миром, проплывающим мимо. Миром денег и вседозволенности. Миром агрессии и лицемерия. Он был словно подруга, сладко шепчущая на ухо, что платье не полнит и сидит идеально, втайне злорадствуя и упиваясь твоим уродливым видом.
Благо, с Леонидом мы подружились быстро. Ему крайне нравилась моя оперативность, а мне отеческие напутствия, пусть краски сгущала любовь к сплетням и неуемное желание вытянуть из меня подробности личной жизни, которые я предпочитала держать при себе. Тем же самым занимался и Борис во время наших скромных обедов, но стоило заговорить с ним по поводу Светланы, той самой брюнетки в красном, как его мысли переключались на галоп по воспоминаниям о проведенных вместе вечерах.
С Ниной дела обстояли похуже. Скептицизма по поводу целесообразности моего присутствия не убавилось ни на грамм, однако нос воротить она перестала. Смирилась с раздражающим присутствием и обращалась лишь по делу. И на том спасибо.