В первый свой выходной, подкравшийся будто игривая кошка, я, после довольного и заслуженного сна, заявилась к Глафире, чтобы отдать платье и рассказать новости. Последние вызвали у девушки бурю эмоций. От обиды, что не сообщила сразу, до писка. Она была искренне рада, что все сложилось настолько удачно, и пообещала молчать о том, где я пропадала целыми днями. Чем меньше людей знало, тем проще жилось.
Двадцать восьмое число обозначило тот день в году, который детишки ждут с трепетом, а взрослые с грустью. Не додумавшись заглянуть в календарь поутру, я сидела на кухне в обществе Леонида с ножом в руке, нарезала лук и не ведала, что готовил мне очередной рабочий денек. До недоразумения оставались считаные минуты.
- Мельче режь, - велел дворецкий, окружённый чашками, на плите сковороды пели масляные трели.
- Куда мельче-то? – я часто заморгала. – Сейчас глаза лопнут.
- Таки отставить пререкания, - он ловко помешал соус в маленькой кастрюльке, а другой рукой подлил оливковое масло в сковороду.
Незаметно показав мужчине язык, я постаралась внять указанию. Слезы застилали взор. Взмах ножа и указательный палец прострелила боль.
- Merda! – выронив поварской инструмент, я схватилась за салфетки и прижала к неглубокой ранке.
- Колбасные обрезки, - Леонид подбоченился. – А ну резво в гостевую ванную. В шкафчике есть пластырь и присыпка. Бегом-маршем, голубушка. Покуда продукты не попортила.
Прижав ноющую конечность к груди, я заторопилась по знакомому маршруту. Дальше по коридору, налево. Носки скользили по светлому паркету, натертому новой уборщицей Анастасией, приятной женщиной в летах с седыми волосами и простодушной улыбкой.
Когда в лицо ударили клубы пара, стоило распахнуть дверь, я несколько опешила, но это были мелочи по сравнению с чувствами, буйным цветом взорвавшимися после того, как взгляд сфокусировался на человеке, стоящем посреди кафельного великолепия.
Несколько секунд растягивались, будто кто-то нарочно затормозил течение времени. Вот он хватается за полотенце, чтобы прикрыть то, что я успела рассмотреть. Я делаю шаг назад. По обнаженному торсу с мягким рельефом стекают капли воды, стремятся вниз к узким бедрам. Серые глаза расширись от неожиданного поворота. С взъерошенных потемневших от влаги волос на широкие обнаженные плечи текли прозрачные ручейки, продолжая свой путь по сильным предплечьям.
- О, Господи! – я прикрыла губы свободной ладонью и отвернулась, параллельно толкая ногой деревянное полотно, оно закрылось со щелчком.
Мне конец. Мне конец. Мне конец. Внутренний голос вопил как сумасшедший, покуда я быстренько семенила обратно на кухню. Кровь в жилах похолодела.
- Таки не понял, - насупился Леонид, когда я остановилась в проходе. – Ты чего на лицо такая красивая?
- Меня уволят, - первый шок прошел, чтобы уступить место нарастающей панике. – Меня точно уволят!
- Таки спокойно, - выключив газ, дворецкий аккуратно направился ко мне, белой и поверхностно дышащей. – Вдох-выдох, голубушка. В этот дом нелегко попасть, а выйти еще тяжелее, так что дышим, в обморок не шмякаемся, пол мне не пачкаем. А теперь выдаем буковки доброму дяде Лене.
- Я зашла, - адреналин растекался по венам до тремора; на салфетке еще пуще проступило красное пятно. – А он там. Моется в гостевой ванной. Но я же не знала, что он там.
- Кто он то?
- Александр Елисеевич.
От изумления у Леонида дернулись даже розовые гладкие щеки, рот раскрылся, но не выдал ничего вразумительно, а взгляд внезапно направился за мою спину.
Его энергию нельзя было спутать ни с чем. Она волнами наполняла окружение, обволакивала, ощущалась на физике словно прикосновение. Я напряженно сглотнула, после чего была насильно развернута. Взор уткнулся в пуговицы свежей рубашки цвета красного песка.
Когда длинные пальцы обхватили мою ладонь, я затаила дыхание, а после увидела пластырь и крохотную баночку с бактерицидом, что легли на кривые линии.
На том все и закончилось. Не проронив ни единого слова, Александр просто ушел привычным уверенным шагом и вскоре скрылся за поворотом. Мы с Леонидом выдохнули одновременно.