Прогулка наша сорвалась. Тем более что при спасательных работах мы потеряли две уключины, за которые предстояло заплатить тридцать рублей. Все окружили сидящего на траве мокрого, слегка ошалевшего Сазонова.
— Что? Судорога? Или растерялся? — спрашивали его.
— Чего тут теряться! — мотнул головой Юрка. — Я же плавать совсем не умею…
— Как? Ведь у тебя нормы ГТО сданы даже на вторую ступень!
— Сданы! — подтвердил спасенный, выжимая рубаху. — Но я сдавал их дома, в Актюбинске… А у нас воды нет, у нас плавание заменяют пешим броском.
На другой день о происшествии с Юркой говорили на заседании факультетского спортсовета. Председатель совета Борис Хворостенко внес предложение проверить поголовно, кто, где и как сдавал нормы «Готов к труду и обороне». Никто возражать не стал, поручили физоргам, затем принялись рассматривать план спортивной работы во время полевой практики. В этот момент вошел профессор Караваев, наш декан.
— Продолжайте, пожалуйста, — сказал Сергей Гаврилович, садясь в сторонку.
У Хворостенко было чем блеснуть. Волейбольный турнир, соревнования по легкой атлетике, два кросса, матч городошников, сдача норм ГТО, утренняя зарядка — все это фигурировало в плане. Сергей Гаврилович слушал довольно хмуро, потом вдруг спросил:
— А сколько народа собираетесь вы утопить во время практики.
Мы стали уверять, что из вчерашнего случая уже сделан надлежащий вывод. Все, у кого нормы по плаванию заменялись пешими бросками, будут выявлены. Заставим пересдать. Принимая же нормы от новичков, мы, конечно, замены плавания чем-нибудь другим никогда не допустим.
— Сколько надо проплыть по норме ГТО? — спросил декан.
— По норме первой ступени достаточно и ста метров, но с определенным временем.
— Всего-то? Ну, для геологов этого мало.
— Почему именно для геологов? — спросил я.
— Такая уж профессия, друзья мои… Геолог работает преимущественно на лоне природы. Очутиться в воде у него куда больше шансов, чем у металлурга или текстильщика. И, разумеется, до берега не всегда бывает ровно сто метров. И плыть до него придется не в трусиках, а в полной амуниции. Так-то, друзья! Кстати сказать, лоно природы обычно находится вдали от населенных пунктов. Любопытно, как вы себе представляете связь экспедиционной базы с ближайшей железнодорожной станцией, ну хотя бы для получения там писем и газет?
— А вертолеты на что? — брякнул Миша Кручинин.
— Чудесная машина! — повел бровью Сергей Гаврилович. — Но, пожалуй, переброска почты баллистическими ракетами еще удобнее. Боюсь, однако, что на все геологические экспедиции у нас вертолетов и ракет пока не хватит. Но стоит ли гонять на станцию и обыкновенную полуторку, если она у геологов окажется?
Мы быстро поняли, куда гнет профессор. Да ведь и прав он, совершенно прав! Конечно же, для будущих геологов, как и для будущих географов, ботаников, почвоведов, мало обычных норм ГТО. Спорт должен давать нам побольше прикладных навыков, которые пригодятся в работе. План пришлось круто изменить. Решили, что за полтора месяца полевой практики каждый студент должен научиться следующему:
1) проплывать не меньше 200 метров в одежде,
2) переправляться через реку, пользуясь плотом или лодкой с одним веслом,
3) ездить на мотоцикле (пока без сдачи экзамена на получение водительских прав),
4) зануздывать, заседлывать лошадь и ездить верхом.
Борис Хворостенко тут же назвал весь этот комплекс «полевым многоборьем». Договорились, кто из нашего физкультурного актива будет руководить подготовкой многоборцев. Мне поручили обучение верховой езде. Ведь я — сын агронома, родился и вырос в селе.
— Что ж, с удовольствием! — сказал я. — Но есть ли на институтской учебно-полевой базе верховая лошадь?
— Не беспокойся! — откликнулся Сергей Гаврилович. — Имеется прекрасный конь. И под седлом ходит и в упряжке. Зовут его Буян.
Наш курс выехал на практику впервые. Нам предстояло осваивать геофизические съемки. Целыми днями таскались мы с теодолитами и рейками в окрестностях базы (два дома дачного типа, склад и сарай), а вечером начинались мероприятия. Что за скучное, казенное слово! А ведь скрываются-то за ним веселые концерты, жаркие диспуты, интересные лекции, увлекательный спорт! Хотя волейбольный турнир, легкоатлетические тренировки и кроссы в плане остались, занятия по изучению «полевого многоборья» пользовались у широких студенческих масс особенным успехом.
Берега протекавшей рядом с базой речки Змиевки постоянно оглашались воплями Юрки Сазонова. Его тащили в воду, чтобы сделать пловцом. После неудачной лодочной прогулки чемпион по гимнастике страдал в какой-то степени водобоязнью. Однако даже он выучился за несколько дней плавать «по-собачьи». Обучение плаванию и без одежды и в одежде сразу пошло у нас неплохо.
Были определенные достижения и в группе, постигавшей искусство преодоления водных преград с помощью плота, названного «Кон-Тики 2». Может показаться странным, но и мотоцикл осваивался с поразительной быстротой. Секрет тут вот в чем. Садясь на мотоцикл в городе, новичок все время опасается, как бы не врезаться в стену. У нас же занятия велись на лугу. Первое время можешь делать любые зигзаги. Только соблюдай равновесие да не слишком прибавляй газ.
Ну, а группа по обучению верховой езде? Шла вторая неделя полевой практики, а моя группа все еще бездействовала. Причина тут не во мне, причина — в Буяне. И как это повернулся у декана язык отрекомендовать его прекрасным конем!
Не знаю, возможно, в далекой молодости Буян и оправдывал свою кличку. Теперь же он был на редкость флегматичным, покорным и неторопливым животным саврасой масти. «Уши врозь, дугою ноги» несомненно, про него. Да разве выучишься на такой лошади настоящей седловке, а тем более верховой езде! Где тут условия, максимально приближенные к реальным?!
— Понимаю, сочувствую… Но что делать! — говорил мне Хворостенко. — Не срывать же нам многоборье! Привей ребятам, так сказать, первые навыки. Не на скачки же нам идти!.. Доучишь потом, в институте. Коня раздобудем в кавалерийском клубе. Там, братцы, тигры, а не кони… А пока — давай! Время не ждет.
Пришлось начать занятия. С тяжелым сердцем, внутренне не краснея, подвел я к собравшимся у сарая студентам меланхолично переставляющего ноги Буяна. Мы разбили людей на несколько потоков; сегодня пришли первые восемь человек. На коня они взирали с почтительностью и опаской.
— Можно его погладить? — робко спросила Люда Крахмалева.
— Вполне, Людочка… Не бойся! Вообще с этим конем можно делать все, что угодно. Перед вами, ребята, в известной степени условный конь, не совсем настоящий. Для начала годится и такой. Вот смотрите, как нужно его зануздывать!
Я поднес удила к зубам Буяна, и он с величайшей готовностью взял их в пасть. Для того, чтобы мне было удобнее накинуть шлею, саврасый предупредительно опустил сначала правое, а затем левое ухо. Ничего не стоило и заседлать Буяна. Обычно каждый уважающий себя конь норовит надуть брюхо, мешая потуже затянуть подпругу. Этому надуваться было попросту лень. Пока я седлал, Буян стоял, равнодушно опустив голову и отвесив губу.
— Теперь надо сесть на коня, — говорил я студентам. — Подходим к нему с левой стороны, беремся левой рукой, в которой повод, за луку, левую ногу ставим в стремя, а затем толчком правой ноги помогаем корпусу перенестись в седло. При этом надо следить, чтобы конь не рванул с места…