- Как бы ничего конкретного. Разные сны. О разном. Но, очень тревожные. Пугающие.
- А ты, по вспоминай, по вспоминай. Из детства. Что-то такое, что тебя очень сильно потрясло. Ну, подумай.-
Ширак задумался. Секунд на десять. Дед терпеливо ждал.
- Был один случай. Он меня потряс. Стыдно признаться, но потряс сильнее, чем смерть матери. Смерть то матери я сразу не очень-то понял. Намного позже осознал что произошло. Так вот. Тот случай. Мне тогда было лет семь, наверное. Мы жили в Ереване. Часто ездили к бабушке и деду на Планы Глух. Район такой в старом городе. Частный сектор. Дома так знаешь, на горку налеплены. Уступами. Уступами. Улочки узкие, кривые. Дома с плоскими крышами. В общем, типичный горный аул. Только в самой столице, в Ереване. Там старики наши жили. Отца родители. Сколько себя маленьким помню, был там старый пёс, кавказец, по кличке Барс. Старый, старый. Слепой практически. И ничейный. Может у него и был когда хозяин? Я не в курсе. И откуда он взялся? Но все его знали. Подкармливали. Этот Барс дальше Планы Глух никуда не уходил. Старый. Слабый. Бродил по дворам, шатался. Побирался. Лежал целыми днями, когда особо жарко, где-нибудь в тени. Абсолютно безобидный пёс. С ним часто дети играли. Он был на районе своего рода талисманом. Своим. Его знали все; и дети и взрослые, и наверное знал весь город. Чей он был? Какая у него судьба была? Я без понятия. Дед мой знал. Теперь это не имеет значение. Но, по-видимому, пёс был хороший и прожил достойную для собаки жизнь. И вот как-то я увидел такую картину. Мы в очередной раз приехали к старикам. Лето. Жарко. Я вышел поиграть с местными ребятами. Вижу, чуть ниже по улице, толпа пацанов. Постарше меня. Человек, наверное, пятнадцать, двадцать. Шумят. Возбуждённые. Мало ли думаю. Может драка, какая. Такое часто бывало. Двое дерутся, разбираются. Остальные наблюдают. Ну, я туда. Посмотреть. Интересно ведь. Мальчишка. А там…, там старого Барса камнями забивают. Стоит собака у стены. У каменного забора. Тихо стоит. Морду опустил пёс. Лапы трясутся. Задние вообще подсели. Шерсть клоками. Кровь на шерсти. Морда в крови. А эти уроды, пацаны, с трёх метров его камнями забрасывают. И большими камнями. Некоторые только двумя руками поднять можно. Всё норовят в голову попасть собаке. Веселятся. Вот, как сейчас перед глазами картина стоит. Жуткая. И я смотрю, не могу глаз отвести. И ничего не делаю. Застыл. Испугался. Да и что я мог сделать? Ну да, наверное, мог бы. Крик поднять. Родителей позвать. Что-то мог бы сделать. Но не сделал. Я испугался. И молча смотрел, как убивают пса. Потом, позже, дома я забился под железную кровать и проплакал весь вечер. Домашним ничего не рассказал. Мне было страшно даже рассказывать то, что я увидел и пережил. До сих пор в памяти отчётливо всё помню. Как медленно, и как страшно умирал старый Барс. Вот такая история была дед Василий. Очень для меня впечатлительная. Только в своих кошмарах собака мне не снилась. Ни разу. Никогда. -
Ширак поднялся. Достал из кармана часы «Командирские» на чёрном ремешке. Посмотрел на время. Положил часы обратно в карман. Махнул рукой. Пора мол. Молча вышел. Дед Василий поднялся следом.
**************
Глава 5
Мальчик должен был быть где-то здесь. Где-то поблизости. Он это чувствовал. Что-то подсказывало ему. Интуиция? Может быть. Он так думал. Теперь он торопился. Торопился нагнать мальчика. Тот ушёл на восток. Совсем недавно. Ага! Точно. Вот и его следы. Детские. Гораздо меньше его собственых. Несомненно, это детские следы. Надо было догнать. Во чтобы это не стало. На восток. На восток. Он узнавал эти места. Полупустыня. Пустыня. Есть и такие участки, такие ландшафты в его родной Армении. За спиной находился Октемберян. Небольшой город. Древний город, как и всё в этой стране. Житница. Виноградное царство. Когда-то он бывал здесь. Школьником. Должно быть бывал. В прошлом.
Солнце нагрело спину и затылок. Нагрело сильно и давно. Теперь жгло невыносимо. Торопись, не торопись, но идти получалось медленно. Широкими шагами. С трудом. Ноги по щиколотку вязли в горячих песках. Его ступни в кедах плавились, ныли от жара и боли. Боли от многочисленных уколов. От маленьких кровоточащих ран. То тут, то там под ноги постоянно попадалась сухая трава с острыми колючками. Колючки легко протыкали резиновую подошву и больно вонзались в пятки. В одну. В другую. До крови. Траву приходилось аккуратно обходить, перешагивать. Когда он её замечал. Это занимало какое-то количество и времени и сил. Отвлекало от цели. Ещё сказывалась общая усталость и жажда. Он несколько раз останавливался. Садился лицом к солнцу на раскалённый песок. Давал немного охладиться спине и затылку. Расшнуровывал кеды. Снимал их. Массировал руками свои изнурённые, окровавленные ступни. Немного отдышавшись, торопился, насколько это можно было, дальше. За мальчиком. По следам, которые он обнаружил. Которые его вели.