- Даже не знаю с чего начать. Эээ…- На секунду он задумался.
- Мир взрослых – это очень жестокий мир. Беспощадный, бездушный. Мир борьбы и конкуренции. Мир на выживание, за выживание…
**************
Костяшки весело и звучно скакали по деревянной доске.
- Ду щещь. - Громкий возглас. Смех. Стук. Снова костяшки. Зары.
- Сэ бай ду. Ха, но что скажешь? Чем ответишь? Давай, давай, мальчишка. – Низкий, хриплый голос. Запрыгали зары. Застучали. Встали. На число.
- Эээ! Ду ек. Ара! Твою налево. - Возглас. Стук. Костяшки-зарики. Закрутились.
- Ну, ну, ну! Есть! Ду бара! Я первый. Успел. Опередил. На один камень. Получи щелбан брат. Будь мужчиной, умей проигрывать. Давай свой лобешник. Давай, подставляй. -
- Да иди ты! - Возмущённый голос. – Просто не повезло. Зара не даёт. Твою мать. -
- Иди с детьми сначала научись играть, потом ко мне придёшь. Ха-ха! - Смех.
- Давай ещё одну партию. -
- Хватит с тебя. Голова треснет. Вот, кажется и Ширак проснулся. -
Ширак открыл глаза. Летняя кухня. Его летняя кухня, он же флигель. Называй, как хочешь. Маленький домик на одну комнату. Печь дровяная. Тепло. Накурено. Пахнет жареным мясом, чесноком и спиртным. За большим столом Арам со старшим своим братом Хачиком играют в нарды. В короткую. Расставлены камни-шашки на короткую партию. Похоже, Арам проигрывает. Он всегда брату проигрывает. Он хмурый. Лоб красный от щелбанов. Хачик толстый, с внушительным животом, довольный. Он смеётся и подтрунивает над братом. Всегда так. Ширак, оказывается, задремал. На стуле у стены, возле тёплой печки. Разморило. Сто грамм самогона, обильная пища и тепло сделали своё дело. Да, сказывается вчерашний день. Вчера он много выпил. Слишком много. Да и сегодня суматоха. Сегодня Ширак сдержался, не стал напиваться. Завтра на работу. Работой он дорожит. С большим трудом устроили. Помогли. Братья армяне, земляки помогли. Он встал, потянулся. Взял со стола пачку сигарет. Не своих. Гостей. С фильтром. Закурил. Затянулся. Спросил, у молча смотрящих на него братьев.
- А, что уставились, где Самвел, где женщины? -
- Ширак джан! Ха. Доброе утро брат джан. С добрым утром тётя Хая, вам посылка из Шанхая. Утро конечно в кавычках. Сколько сейчас Арам, покажи часы? Ооо! Почти одиннадцать. Скоро по домам. Понедельник, понедельник, а я маленький такой. Выспался Ширак джан? Мы битый час играем, а ты сопишь и сопишь во все отверстия. Ха! Не стали тебя будить. –
Толстый Хачик выплёскивал своё приподнятое настроение. Продолжал шутить.
- Видишь, этого пацана играть учу. Балбесу тридцать пять лет, а играть в нарды так и не научился. Ха! - Он отвесил Араму подзатыльник.
- Да иди ты! - Огрызнулся Арам. – Тебе просто везёт сегодня. -
- Везёт тому, кому везёт брат джан. А ты как не умел играть, так и не умеешь. Ха! Пацан! И молчать, когда с тобой старшие разговаривают. – Хачик повернулся к Шираку.
Растроенный Арам закурил. Молчал. Хачик продолжил. Ответил на вопрос
- Самвел домой уехал, ему в ночь выезжать, в Ровно. Женщины в доме с твоими мальчишками. Это я на твой вопрос отвечаю Ширак джан. Доволен, пить будешь? -
Хачик немного опьянел. Совсем немного. Что называется, у армян: был под лёгким кайфом. Он поднял со стола литровую бутыль с мутной жидкостью. Она была почти пуста. Посмотрел на Ширака.
- Нет. Я пас. На сегодня хватит. А вот поесть…, что-нибудь поем. Аппетит пришёл. -
Ширак переставил стул и подсел к столу. На огромном столе лежали раскрытые нарды, с краю у стены стояла глубокая эмалированная посудина с большими кусками жареного мяса и лука в ней. Остатки шашлыка. Шашлыка из молодой коровы. Широкое блюдо, в котором ещё пару часов назад дымилась отварная, цельная картошка, теперь пустовало. На дне осталось лишь немного растопленного сливочного масла с нарезанной зеленью. Плетёная корзинка с хлебом на другом краю стола. Масло сливочное у Ширака своё, домашнее. И хлеб Марина печёт. В печи. Сама она деревенская, всему обучена с детства. Хлеб из печи. Что может быть вкуснее? Большой каравай получается у Марины. Пышный. Мягкий. Не выгодно на дому печь. Выгодней покупать в магазине. Двухкилограммовый домашний хлеб съедается за один день. Но уж больно вкусный. Поэтому обычно хлеб дома готовят на выходных и по праздникам. Марина и лаваш умеет печь. Много чего она умеет. На столе сыр брынза куском, на тарелке. Остатки. Грамм двести. А было в начале застолья более килограмма. Любят земляки сыр, что поделаешь. Сыр тоже свой. Ширак взял себе кусок остывшего мяса с посудины. Пальцами. Положил на тарелку с сыром. Тарелку поставил перед собой. Оторвал кусок хлеба руками от остатка каравая. Резать ножом хлеб невозможно, и бесполезно настолько он мягкий. Отложил дымящуюся сигарету на самый край стола, фильтром на клеёнку. Обмакнул хлебный мякиш в масло из-под картошки. Отправил кусок в рот. Другой рукой поднёс к лицу кусок мяса. Посмотрел. Понюхал жареную корочку. Откусил. Зорька, Зорька, вкусная получилась, зараза. Ширак прожевал. Проглотил. Затянулся сигаретой. Положил её снова на край стола. Фильтром на стол. Хачик, тем временем, налил себе и Араму самогона в стограммовые гранёные стаканы. Совсем немного. По глотку. Они молча выпили. Арам затушил сигарету, сложил нарды, убрал доску со стола на диван у глухой стены. Братья присоединились к трапезе. Мясо, хлеб, зелень. В чашке давлёный чеснок в мацуне с солью. Вроде приправы к мясу. Ели молча, с удовольствием. Какое-то время.