- Чтобы ты не считал себя обиженным, я тебе вот что скажу. Даже если бы ты Кристи и пальцем не тронул, а я бы не нанял другого человека, и мне сейчас еще был нужен повар в лагерь, все равно я бы тебя не взял.
Маколи посмотрел на него вопросительно.
- У тебя маленькая девочка, - с добродетельным видом снисходительно пояснил О'Хара, - совсем ребенок. И я не позволил бы ей появиться там, как не позволил бы собственному ребенку. Не из-за беспорядков. Просто там - не место для ребенка. Жизнь, которую ты ведешь, для ребенка не годится. Что ты вообще за человек, если тебе пришла в голову мысль тащить ее с собой в такое место?
- Какого черта вы лезете ко мне? - взорвался Маколи. Опершись руками о стол, он наклонился к О'Харе и сказал отрывисто:- Занимайся своими делами, у тебя и на них-то не хватит мозгов. А умнее ты уже не станешь. Вот когда будешь хорошо управляться в своем деле, тогда, может, я еще послушаюсь твоих советов.
И вышел из конторы. На улице стало пасмурно. С севера дул легкий ветер. Полосатые полотнища, затенявшие крыльцо, шевелились и хлопали.
- Не получилось? - спросил Малдун, сразу поняв все по его лицу.
- Не получилось, - ответил Маколи, и Малдун, хоть его и разбирало любопытство, сообразил, что сейчас не время пускаться в расспросы, почему и как. Потом узнаю, подумал он.
- Похоже, пойдет дождь, - осторожно заметил он, как бы не замечая безмолвного гнева Маколи. Но глянув по сторонам, вдруг заспешил: - Садись в машину. Скорее… Идет «синий мундир», пропади он пропадом.
Маколи оглянулся.
- Поздно, - заметил он. - Он нас видел.
К ним не спеша подходил сержант полиции, ступая так, будто одной из главных его обязанностей в жизни было выравнивать землю. Шеи у него не было, грудь торчала колесом, а челюсти напоминали бульдожьи.
- Ты Маколи?
- Я.
- Я могу посадить тебя.
- За что это? - удивился Маколи.
- Ты знаешь за что. Плохое поведение и прочие нарушения закона.
Маколи притворился непонимающим. Потом лицо его просветлело.
- Вы хотите сказать, что небольшая… Да что вы, сержант, это же пустяк. Просто приятели немного побаловались. Вы же знаете, как это бывает?
- Знаю, - ответил сержант. - Будешь предъявлять обвинения?
- Обвинения?
- Разве Кристи не бросался на тебя с разбитой бутылкой?
- Я этого не заметил, сержант, - сказал Маколи, давая понять, как он сам оценивает происшедшее.
- Даю тебе час, чтобы убраться из города.
- Но мои друзья… - начал Маколи с озабоченным видом, пытаясь выяснить, только ли он подвергнут наказанию.
- Не беспокойся, о них как следует позаботятся, - уверил его сержант. И поднял вверх пухлый палец: - Один час.
- Что справедливо, то справедливо, - согласился Маколи.
Они смотрели, как сержант удаляется, заложив руки за спину. Брюки его полоскались на ветру, как разорванные паруса.
- А он ничего, - заметил Маколи.
- Что будешь делать, Мак?
- Отправлюсь в путь.
- Поедем лучше к нам, - предложил Малдун. - На несколько дней.
Маколи хлопнул его по плечу.
- Нет, - сказал он. - У тебя своих забот хватает, Джим. А я тебе не помощник. Будь здоров.
Они пожали друг другу руки. Мальчишеское лицо Малдуна было обиженно-грустным.
- Я хочу есть, папа, - заявила Пострел.
Малдун заставил себя усмехнуться, чтобы облегчить расставание.
- Пожалуй, поеду, займусь похоронами.
Он включил стартер, мотор ожил и натужно затарахтел.
Маколи сделала шаг вперед и положил руку на плечо Мадуна.
- Забыл сказать, Джим. Не возьми ты с самого начала этого болвана на себя, боюсь, все получилось бы по-другому.
Малдун махнул рукой, но лицо его было довольным, и это выражение помнилось Маколи, когда грузовик уже уехал.
- Куда поехал Джим? - спросила Пострел. ОНа почесала одну ногу об другую. - Джим хороший, - добавила она.
Маколи вгляделся в длинную, уходящую на юг, скучную дорогу. Посмотрел на небо, по которому ветер гнал облака. Но выхода не было. Время уходило.
Он толкнул сетчатую дверь и вошел в пекарню. Пахло свежим хлебом и чистыми мешками. Он тронул стоявший на прилавке колокольчик, и из помещения позади лавки показалась девушка в белом халате. Это была та самая девушка, которую он видел рано утром, когда она переходила улицу. У него сразу поднялось настроение. Улыбка ее была приветливой, но безразличной. Она улыбалась скорей по обязанности, нежели от души.
- Можно пару пирогов и буханку хлеба? - спросил он.
- Пожалуйста.
Голос у нее был негромкий. Она повернулась и наклонилась над ларем. Он пробежал взглядом по ее фигуре спереди и сзади. Оценил ее шелковистые стройные ноги и даже приметил кружева на нижней юбке. Они вызвали в нем желание и вдохновили его воображение. Она снова повернулась, и, пока заворачивала хлеб, он наслаждался видом ее гладких округлых рук.
Через минуту она с той же дежурной улыбкой поставила перед ним пироги. Глаза ее блестели, как вишневый сироп. Губы были мягкие и чувственные. Иссиня-черные волосы вились. Маколи не сводил с нее безмятежно-спокойного взора, как будто рассматривал статуэтку на полке. Она вспыхнула и отвела взгляд. Но в остальном движения ее, казалось, не изменились, хотя он заметил, когда она взяла деньги и положила их в кассу, что она смущена.
- А воды вы мне нальете? - Он положил на прилавок пустую флягу.
На этот раз ее взгляд выразил большую заинтересованность. В нем появилась неуверенность и любопытство. Она кивнула и взяла флягу. Потом вернулась, вытирая ее тряпкой.
- Извините, перелила через край.
Маколи развязывал свой продуктовый мешок и не сводил с нее глаз. Она же скрыла свое смущение, занявшись Пострелом. И быстро спросила:
- А маленькой девочке не хотелось бы сладких пирожков? Они чуть зачерствели, но еще вкусные. Если вы не против, конечно.
Вот это ему нравилось. Именно такие люди. Они не швыряют вам в лицо милостыню, как будто вы их молите о ней. Они помнят, что и у вас есть чувство собственного достоинства. И не пытаются его отнять.
- Конечно, не против.
Он смотрел, как она выбирает пирожки, что лежали в окне на витрине, на округлые линии ее бедер и крутую грудь, явственно обозначавшуюся, когда она протягивала руку.
- Это тебе, малышка, - повернулась она.
Пострел взяла пакет и, мгновенно открыв, заглянула внутрь. Потом закрыла и подняла робкий взгляд, прижимая пакет к груди и дрожа от радости, которую старалась сдержать, потому что подсознательно понимала, что проявить радость перед чужой женщиной неудобно.
- Мы, пожалуй, тронемся, - сказал Маколи.
- Далеко? - спросила девушка, не в силах больше скрывать свою заинтересованность.
- В Мори.
- Господи, в такую даль!
- Через несколько дней доберемся.
- А на чем вы путешествуете?
- На своих двоих, - Ответил он.
- На чем?
- Пешком.
Ее, казалось, интересовали не ответы, а только возможность пофлиртовать, поддержать разговор. Она снова посмотрела на него, и они встретились взглядом. В ее глазах была нерешительность, будто она не знала, как устоять перед непоколебимо спокойной наглостью его взгляда. Наконец, не выдержав, она отвела глаза.
- Дождь ведь собирается.
- Возможно.
- Я чувствую ломоту в костях. У меня всегда кости ломит, когда собирается дождь.
- Меня тоже всего крутит, - сказал Маколи. - Но не от дождя.
Она снова подняла глаза, встретилась с ним взглядом и густо покраснела.
- И если хочешь знать отчего, - добавил Макои, обернувшись в дверях, - я скажу тебе на танцах на будущий год.
Ярдах в двадцати от пекарни Маколи велел Пострелу обернуться и посмотреть, глядит ли девушка им вслед. Пострел сказала, что она стоит на пороге. Маколи улыбнулся про себя.