Недели через две после посещения цеха заместителем министра Антон дал самую высокую выработку — сто десять процентов. Для него это была победа, тем более, что цех изо дня в день не справлялся с заданиями и Антон чувствовал себя виноватым.
Вот теперь, кажется, наступила пора заявить о своем давнишнем желании: сделать свою бригаду комсомольско-молодежной. Но не по названию, а по сущности, по делам. Новое звание бригады наложит на него новые обязанности и отнимет немало часов в его и так предельно уплотненных сутках. Но он чувствовал, что тот творческий порыв, который духовно соединяет людей в единый коллектив, все сильнее захватывает его и, независимо от его желания, влечет вперед, — невозможно отделиться от него или свернуть в сторону.
По окончании смены Антон пришел к Володе Безводову посоветоваться. Тот, ни минуты не раздумывая, выпалил:
— Ваша бригада должна быть комсомольско-молодежной! Предстоят такие дела!.. Алексей Кузьмич сказал, что пора выводить кузницу в гору, и коммунисты с комсомольцами должны идти впереди.
— Правильно! — с готовностью подхватил Гришоня и выпятил свою грудь.
— Нагревальщиком возьмете Илью Сарафанова, я с ним говорил, он согласен. Прессовщицей — Настю Дарьину, она охотно пойдет в бригаду, — диктовал Безводов, обжигая товарища горячим, воодушевленным блеском черных глаз.
— За Настю погоди решать, — вставил Гришоня. — За нее Олег решит. Она у него как по струночке ходит.
— А мы его самого заставим ходить по струночке, — бросил Володя и потащил их в комнатку старшего мастера.
Самылкин грузно и домовито восседал за столом и с усердием писал на разграфленном листке бумаги. При появлении ребят щеки его недовольно дрогнули, нагнали на переносицу мелкие морщинки, губы непримиримо поджались.
— Мы к вам, Василий Тимофеевич, — деловито сказал Безводов.
— Неужели? — насмешливо удивился тот. — А я, гляди, ребята, без вас и работать не могу, вот беда!
— Мы же по делу, — разъяснил Гришоня, садясь к столу и с любопытством заглядывая в бумаги.
— Вот хорошо! — воскликнул Самылкин, не поднимая головы. — А у меня тут, стало быть, бездельников полно, мне и невдомек…
Ребята переглянулись. Безводов сказал сдержанно и суховато:
— Мы по серьезному вопросу к вам пришли. Если не хотите разговаривать, так и скажите.
— Какой вопрос? Говорите.
—: Хотим организовать комсомольско-молодежную бригаду, — сказал Антон.
— Никаких бригад, — отрезал старший мастер. — Работайте, как работали.
— Я хочу иметь бригаду из комсомольцев. Почему не разрешаете? — спросил Антон требовательно.
Старший мастер приподнял, наконец, голову, успокоительно попросил:
— Потише, молодец. Мало ли что ты захочешь… Другие бригады ломать из-за тебя прикажешь? Не стану. И разговор, стало быть, окончен. Что уставился? Не стращай своими глазищами.
Безводов послал Гришоню за Фомой Прохоровичем, сел к столу, попробовал убедить старшего мастера.
— Уверяю вас, Василий Тимофеевич, это будет самая лучшая бригада в цехе.
— Старуха надвое сказала.
— Вот увидите!
— И глядеть не стану — не спектакль, — упрямо твердил старик. — Уходите, не мельтешите перед глазами.
Вошел Фома Прохорович, сел на лавку, осуждающе взглянул на Самылкина, склонившегося над бумагами, и густой басок его нарушил тишину:
— Зачем мешаешь ребятам, Василий? Нехорошо это…
— А ты защитник у них? Адвокат! — воскликнул старший мастер вскакивая. — Ты гляди, старик, я не посмотрю, что ты депутат и все такое. Я и тебе могу приказать: не вмешивайся.
За двадцать с лишним лет совместной работы Фома Прохорович хорошо изучил Самылкина, не обижался на его слова, на горячность и сейчас только рассмеялся и сплюнул:
— Тьфу, старый дурачина! Они же для пользы дела стараются. А ты им крылья подрезаешь…
— Сам знаю, что для пользы. Я их, подлецов, не меньше твоего люблю. Но что это такое? Чего бы они ни захотели, комсомольцы, — то вынь да положь им! Инженеров к ним приставляют, школы им подчинили. Захотели свою бригаду сколотить — пожалуйста. Не просят, а требуют! Слишком большую волю дали им.
Фома Прохорович рассмеялся:
— Завидуешь ты им, что ли?
— Может, и завидую. Мы с тобой пришли в этот цех — здесь два-три молота стояло, да и то никудышные. Все ворочали своим горбом. Много к нам инженеров прикрепляли? А им сейчас все, вся техника — ставь рекорды! — Грозно взмахнул рукой и воскликнул. — Нет, Фома, им, молодцам, легко живется, надо рогатки ставить, барьеры, — пусть преодолевают характер закаляют.