— Мало ли, в кого мы влюбляемся сгоряча! — ответил Алексей Кузьмич. — Была вспышка и погасла.
— Погасла ли?.. — усомнилась Елизавета Дмитриевна.
Она замела мусор в уголок, прикрыла его веником и, садясь возле мужа, высказала, как давно решенное:
— Никто к ней не будет относиться лучше Ивана Матвеевича. С ним она проживет, как за каменной стеной.
— А что, если эта каменная стена окажется со всех четырех сторон? — возразил Алексей Кузьмич, хитро прищурив один глаз от дыма трубки, потом нежно обнял жену. — Стареем, Лиза. Раньше на таких, как Семиёнов, ты глядеть не могла без гримасы, вспомни-ка. А сейчас за каменную стену потянуло, волнения пугают… Устала ты немножко, моя хорошая.
— А мы в эти годы только расцветали, — торжествующе произнес Дмитрий Степанович.
Елизавета Дмитриевна сердито сбросила с плеч руку мужа, даже отодвинулась от него и проговорила недовольно:
— Никуда меня не потянуло! Таня мне как родная сестра. Помучилась она все эти годы, хватит с нее.
— Что ты сердиться? — спросил Алексей Кузьмич. — Я только высказываю свое мнение: один живет — тлеет, другой — горит. Некоторым нравится дым, мне — огонь. И не думай, пожалуйста, что я плохо отношусь к Ивану Матвеевичу. Он честный работник, у него есть какие-то там творческие планы. Но будущее все-таки за Карнилиным. Он знает, что хочет, знает, куда идет, и идет смело, широко, и Таня должна ему помочь, окрылить, если хочешь…
Елизавета Дмитриевна усмехнулась:
— Да, да: она его окрылит, он еще знаменитостью станет, а потом бросит ее.
— Лиза, как тебе не стыдно! Подумай, что ты говоришь!..
— Он наплюет на то, что ему сейчас до нее расти да расти, а возвысится и станет помыкать ею. Знаем мы таких знаменитостей!.. Вон Дарьин… Ты с ним так же носился. А он как добился успеха, как затрубили о нем во всех газетах, так и жена ему стала немила, покрасивее нашел, — с Мариной Барохтой из механического завел роман.
— Лиза, я просто не узнаю тебя!
— О Тане я позабочусь сама, — сказала она сухо. — Я не хочу, чтобы она, выйдя замуж, мучилась.
Таня услышала, как Алексей Кузьмич неожиданно громко и настойчиво проговорил:
— Нет уж, пусть она сама решит, что ей делать! И я прошу тебя; не лезь к ней со своими советами. Она не глупее нас с тобой.
— Я знаю, что делаю, — возразила Елизавета Дмитриевна.
Таня подошла и прижалась к ней, растроганная:
— Спасибо, Лиза, ты, как мать, обо мне заботишься…
Заканчивая беседу, Дмитрий Степанович, подняв палец, произнес значительным тоном:
— А мой тебе совет, Танечка, таков; выслушай всех прилежно и реши по-своему.
— Я так и сделала, — живо отозвалась Таня, и по тому, как молодо и горячо заблестели ее глаза, Алексей Кузьмич понял, какое она приняла решение.
Теперь ни шелест листопада, ни музыка не наводили на нее уныния, наоборот, они словно подчеркивали ощущение ясности и определенности; чувство к Антону как будто укрепляло ее, обновляло.
Алексей Кузьмич вышел за калитку и стал всматриваться в сторону шоссе, не покажется ли машина.
Издали донесся глухой рокот мотора, и вскоре к изгороди подкатил грузовик. Из кабины, к удивлению присутствующих, выпрыгнул Володя Безводов.
— Чтобы водитель не плутал по дачным переулкам, я решил сопровождать его и помочь грузиться, — выпалил он, заранее предупреждая все вопросы.
Когда имущество было погружено в кузов и все было готово к отъезду, вдруг жалко стало расставаться с этим тихим, уютным уголком. Дача все плотнее окутывалась сумерками, в дальнем окошке сквозь ветви затеплился свет. Шум листопада не переставал.
На прощанье женщины посидели в беседке.
— Давно ли мы собирались здесь? Как летит время, Лиза! — проговорила Таня, но в голосе ее не слышалось сожаления, точно ей было приятно, что время так быстро летит.
К женщинам подошли Безводов и Алексей Кузьмич.
— Ты думаешь, Володя, звания передового цеха легко добиться? — спросил Фирсонов, глядя вдаль, где над сосновым бором, наливаясь темнотой, меркло небо. — Это задача тяжелая, особенно у нас, в кузнице.
— Знаю, — согласился Володя и задорно взглянул на женщин, приглашая их присоединиться к его словам. — Трудно. Но к весне мы добьемся этого звания, а то и раньше! Что я, не знаю своих кузнецов?
— Про нас, конструкторов, технологов, тоже не забывай, Володя, — заметила Елизавета Дмитриевна и встала, смахнув рукавом листья со стола.
Таня тоже встала.