Люся, подлетев к нему, схватила за рукав:
— Нечего тут стоять. Замерзнете еще! Идемте в круг!
— Ну что вы, Люся, — Антипов в недоумении пожал плечами. — Неужели вам приятно это дурачество? — Сердцем он рвался к ней, а рассудок останавливал: «Что это я ни с того ни с сего пущусь скакать козлом? Никогда этого не было, и вдруг… Для потехи ребят разве?..»
— Какой вы кислый. Костя! — Люся досадливо махнула варежкой. — Брюзжите, точно старик какой. Что вы все время наигрываете?
Антипов промолчал, обиженно поежился: «Вот как вы заговорили… А когда-то все это вам нравилось: тактичность, сдержанность, отсутствие грубости…»
Гришоня припер к стволу Сарафанова и донимал его:
— Отгадай: «зимой и летом — все одним цветом». Что это? Ну, что? Отвечай!
— Что ты ко мне пристал? Откуда я знаю, что это.
— Это же елка, — она всегда зеленая.
— Правда, — проговорил обрадованно Сарафанов и рассмеялся: — Скажи, пожалуйста!..
Дмитрий Степанович вынул из кармана часы, взглянул и, спохватившись, воскликнул встревоженно:
— Новый год стучится в двери! Надо успеть встретить его по всем правилам, с почетом.
— Туши костры! — скомандовал Алексей Кузьмич.
— Домой! Домой! — загремело по лесу.
Все поспешно начали швырять в костры комья снега, огни рассерженно зашипели, выбросили темные клубы дыма и потухли. И люди вдруг примолкли, объятые тьмой, елка растворилась во мраке, стало холоднее. В наступившей тишине звонко поскрипывал наст под нечаянным движением лыж, да в отдалении что-то пощелкивало, потрескивало.
— «…Мороз-воевода дозором обходит владенья свои!» — продекламировал кто-то.
Илья Сарафанов сердито рявкнул, подражая деду Морозу:
— Освободить мои владенья! Живо!..
— Догоняй! — крикнул Алексей Кузьмич, оттолкнулся и исчез в темноте.
Минут через десять лыжники подкатили к даче, приставили лыжи к изгороди и, поджидая отставшего Дмитрия Степановича, отряхивались от снега. Учитель первым прошел в дом, за ним чередом двинулась молодежь, все разрумяненные, пахнущие морозом.
Еще из двери Антон, к удивлению своему, увидел Семиёнова. Иван Матвеевич в праздничном костюме, с пышно взбитыми волосами сидел поодаль от богато накрытого стола и беседовал с Савельевной.
Таня воскликнула в замешательстве:
— Иван Матвеевич! Как вы сюда попали?
Семиёнов встал, ответил, как всегда, с юмором:
— Вы намеревались скрыться, Татьяна Ивановна. Это вам не удастся. Быть сегодня без вас — это значит быть обреченным на одиночество в грядущем году. Нет, не представляю себя вне вашего и Елизаветы Дмитриевны общества. Мы войдем в Новый год рука об руку…
Люся радостно оживилась, встретив Семиёнова: пусть Антон лишний раз убедится, кого предпочитает Оленина, и перестанет заблуждаться!
— Здравствуйте, Иван Матвеевич! — сказала Люся. — Как хорошо, что вы приехали! С наступающим вас!..
Антона обезоруживало то неотступное, хладнокровное и планомерное упорство, с которым добивался Семиёнов своей цели. «Надо положить этому конец, — решал он. — Поговорю с ним прямо, в открытую. Что ему надо от Тани? Пусть он оставит ее в покое! А если она не хочет, чтобы он оставлял ее?..» Антон сурово, испытующе вглядывался в лицо Тани, сомнение тяжело и больно легло на сердце. Он замкнулся, ликование, которое грело его весь вечер, бесследно исчезло.
Володя Безводов предостерегающе шепнул ему на ухо:
— Держи себя в руках…
Но Антон не расслышал его. Он сидел за столом и молча пил вино. Шум развеселившихся товарищей доходил до него, как сквозь толстую перегородку.
— Теперь, когда мы закалены на огне, — говорил Алексей Кузьмич, — я уверен, что все задачи, какие бы ни встали перед нами, мы выполним с честью! За наши успехи, друзья!
Антон приподнял рюмку и встретился глазами с Таней. Она сидела напротив, рядом с Семиёновым, и неодобрительно щурилась: ей, видимо, неприятно было, что Антон дуется и все это видят.
Позже, когда заиграл патефон и пары, толкаясь, начали танцевать на «пятачке» между столом и печкой, он отозвал Семиёнова в угол и спросил беззлобно, но требовательно:
— Что вы ходите за ней по пятам, Иван Матвеевич? Чего добиваетесь? — Голова Семиёнова откинулась, губы негодующе поджались. — Я про Таню Оленину… Отстаньте от нее, Иван Матвеевич, не нуждается она в вас, честное слово.
— Вы пьяны. — Семиёнов повернулся, чтобы отойти.
Антон задержал его:
— Погодите, я не все сказал…
— Вы уполномочены разговаривать со мной в таком тоне?