От автора
Добрый день, мои дорогие читаетели и гости сайта
Образы главных героев:
Шарлотта
Мэтью
История первая. Дочь игрока (часть 1)
Графство Суррей, родовая усадьба баронета Фергюсона, 1848 год.
Настоящая осень на юге Англии наступает не раньше начала октября, несмотря на ее отчетливое дыхание, чувствующееся уже со середины августа. Когда вокруг все еще продолжают цвести розы и зреет урожай овощей и фруктов. Так было и в этом году. Моя любимая пора подкралась тихонько, разукрасив окрестности в багряно-пламенные тона. Осень в Суррее поистине золотое время года, длящееся невероятно долго. Справедливости ради, стоит отметить, что вместе с пурпурной роскошью приходят густые молочные туманы, по обыкновению рассеивающиеся только к полудню. В такие дни воздух пахнет остывшим парным молоком и кажется невероятно плотным, смешиваясь с каминным дымом. Как ни странно, туман я тоже люблю, мне нравится его загадочность и приглушенность, которую он придает всему вокруг. Вот и сейчас стою у неплотно занавешенного окна своей комнаты и смотрю на покачивающийся от ветра масляный фонарь, прислушиваясь к негромкому шороху дождя и звукам затихающего дома. Дома, куда отец привел маму, словно тысячу лет назад, отодвинув подальше условности, диктуемые светом. Впрочем, титул баронета давал ему некую своеобразную свободу выбора, коей не обладали более именитые дворяне. В нашей семье не слишком ценились сословные предрассудки и устои, точнее я плохо представляла себе: что это такое, до тех пор, пока мы с мамой не остались одни. Вот тогда мне впервые довелось познать другую сторону жизни, более не зависящую от усилий горячо любимого человека. Отец любил маму беззаветно и преданно, нетрудно предположить, что и нам с братом с избытком хватало его тепла и заботы. Соседи, приятели и немногочисленная родня лишь неодобрительно поджимали губы, но предпочитали молчать. Моя мать никогда не смогла бы войти в их круг, не то чтобы рассчитывать на какое-либо равенство в этой среде. Все потому, что Элеонора Вилсон, в замужестве получившая фамилию Фергюсон, была актрисой. И пусть она никогда не играла на сцене кварталов Сохо, а блистала в лучах софитов Королевского театра, это ничего не могло изменить. Общество категорически не желало отступать от традиций и правил. Тем не менее, я никогда не осуждала маму, ни за выбор столь противоречивой профессии, ни за то решение, что она приняла несколько лет назад. В конце концов, ей просто хотелось смотреть на освещенные газовыми лампами витрины магазинов из окна удобного экипажа, а не натирать мелом чье-нибудь крыльцо, не щадя своих рук. И эта мечта сбылась, самым удивительным образом, когда в прелестную юную артистку влюбился молодой баронет. Против всяческих ожиданий, Томас Фергюсон был далек от намерений – сделать предмет своих желаний обыкновенной содержанкой, без колебаний предложив девушке руку и сердце. Вместе они выбрали в чудесном не слишком оживленном местечке их будущий дом, вместе занимались его обустройством и вместе растили Николаса, моего старшего брата. А пару лет спустя после него на свет появилась я. Отец был сторонником домашнего воспитания детей, исходя из своего личного опыта, он совершенно не доверял ни благотворительным школам, ни пансионам. Увы, ему не суждено было – осуществить сие намерение до конца. Когда папы не стало, мы очень быстро осознали: насколько безрадостным может стать существование одинокой вдовы, с двумя подростками на руках. Небольшая семейная ферма требовала ухода, в том же нуждались сады и огород. Вот только платить наемным работниками сделалось катастрофически нечем. Не иначе как в приступе отчаянья мама уступила притязаниям местного сквайра, и теперь в нашем до боли родном уютном доме появился абсолютно посторонний мужчина. Брат в тот же год нанялся юнгой на ближайший корабль, и с тех пор мы ничего не знали о его судьбе. С сэром Джеромом они поладить так и не смогли. К сожалению, та же участь постигла и маму. После брака с отцом, она так и не сумела привыкнуть к несколько отчужденной прохладной манере общения с новым супругом. Сэр Джером бывал суров и не сдержан, особенно если пропускал рюмку другую коньяку или проигрывал приятелю партию в карты. В один из погожих весенних дней, мама позвала меня в свою спальню и сообщила, что покидает Англию. Я смутно догадывалась, что симпатичный художник, писавший наш семейный портрет, смотрит на хозяйку «Fairy manor » отнюдь не равнодушным взором, но в отличие от мамы не смогла оставить усадьбу, составлявшую весь мой маленький мир. Жалела ли я об этом теперь…. Пожалуй, ответить на этот вопрос я смогу только, когда вернусь из пресловутого пансиона миссис Марлоу. Отчим все же решителен в своем желании – дать мне традиционное образование, сдобренное изрядной порцией чопорных спартанских порядков, непременно обязанных закалить мой характер и позволить в будущем стать покорной женой выбранному им молодому человеку. А быть может… и вовсе не молодому…. А как раз совсем наоборот. Но вот об этом мне сейчас думать не хотелось. Чуть ли не единственный завсегдатай нашего дома слыл обладателем далеко не завидного нрава. Иные характер сэра Джерома выдержать не могли. После исчезновения мамы он не то чтобы обозлился, скорее подобное событие окончательно раскрепостило эту странную противоречивую натуру. Более всего меня беспокоила безудержная тяга названного отца к азартным играм и странные личности, составлявшие ему компанию за карточным столом, в специально отведенной для этого занятия комнате. Отчим никогда не принимал своих сомнительных партнеров ни в гостиной, ни где-либо еще. Лишь в малом салоне, где они и коротали вечера, после покидая усадьбу молчаливо и навсегда. Никто никогда не проявлял желания – отыграться или предложить повторную партию. Постепенно за сэром Джеромом закрепилась слава чересчур удачливого соперника, а я, как это не прискорбно, превратилась в дочь игрока. И нельзя сказать, чтобы непомерное везение оного не вызывало у меня подспудных сомнений, но доступ в салон мне был строжайше воспрещен, а иного способа – проверить свои догадки я не имела. Оглянувшись на сиротливо стоящие на дубовом паркете саквояжи, я заставила себя – расправить плечи. В конце концов, я отправляюсь в пансион – не одна, со мной едет моя самая близкая подруга, навещавшая родителей на каникулах. Она учиться там почти целый год и ничего особенно страшного пока не произошло. Как раз в эту минуту в дверь осторожно поскреблись, и мне почудился чей-то глухой всхлип. Прислушавшись, я сделала неуверенный шаг вперед и, повернув ключ, осторожно приоткрыла тяжелую створку.