Ференц вскинул брови.
— Понятия не имею, что им от меня надо, — сказал он тоном человека, ни разу не преступавшего закон — ни своей страны, ни чужой.
— Я подожду здесь, — сказал Марк. — Скорее всего, какие-то бюрократические формальности.
Ференц вышел из Большого зала, а Марк присел на диван, поправил трость, прислоненную к подлокотнику, и, жестом остановив официанта, взял с его подноса стакан лимонада.
* * *
Ботанический сад
Трудно поверить, но еще двести лет назад во всей Аркадии, ныне знаменитой своими роскошными парками, скверами и рощами, сложно было найти три растущих рядом дерева. Степи — бескрайние просторы колышущихся трав и вечные проблемы с водой, мало способствующие градостроению. Так было вплоть до начала правления Фридриха Четвертого, твердо решившего извлечь пользу из бесхозных земель юга Вендоры.
Годы тяжелого труда дали свои плоды, у побережья раскинулись молодые города, а красивейшим среди них стала Аркадия. Здесь же был заложен первый в этих краях Ботанический сад, в который свозились саженцы со всего мира, а еще двадцать лет спустя благодаря совместным усилиям ученых и магов город начал обретать привычное ныне лицо — утопающие в зелени улицы и площади.
Городской Ботанический сад, бывший Королевский, был преподнесен в дар городу Густавом Вторым и с тех пор стал излюбленным местом прогулок. Можно было присоединиться к группе с проводником и послушать увлекательный рассказ о заморских деревьях и цветах, прижившихся на земле Аркадии, можно было прогуляться в одиночку или просто посидеть на лавочке, наслаждаясь тенью, шелестом листвы и журчанием многочисленных фонтанчиков. Вечером, когда спадала жара, публика прогуливалась по широким аллеям и узким тропинкам, освещенных декоративными фонарями. На мягко светящихся белым и золотым круглых плафонах тут и там темнели маленькие силуэты греющихся на стекле древесных лягушек.
Одним из самых уютных уголков Ботанического сада была терраса у пруда с кувшинками. Широкие глянцевые листья почти полностью скрывали поверхность, белые, желтые и лиловые цветы соперничали размерами, в редких просветах лениво шевелили плавниками рыбы, а в воздухе проносились крупные стрекозы.
Вокруг пруда в тени висячих ветвей стояли на причудливо изогнутых кованых ножках скамейки, одну из которых сейчас занимал черноволосый мужчина в светлом костюме, читавший газету. Белая летняя шляпа и модная трость, лежавшие рядом, дополняли образ — достойный господин, любящий комфорт, следящий за модой, но не идущий у нее на поводу.
Услышав за спиной шаги, мужчина отложил свежий выпуск «Городских известий» и обернулся.
— Обязательно было так топать? — спросил он.
Новоприбывший — на вид лет пятидесяти, седоват и полноват — усмехнулся и присел рядом.
— Предосторожность, — пояснил он, извлекая из внутреннего кармана огромный носовой платок и промокая лоб и виски, — с прошлого раза поговаривают, что не стоит к тебе приближаться со спины, когда ты чем-то занят. Если жить охота.
— Своих я не убиваю, — рассеянно ответил черноволосый. — Как правило. Что-то случилось?
— Есть новости о Соловье.
— Ты ради этого покинул свою любимую берлогу и отправился на другой конец города в такую жару? Какое рвение, Тобиас.
Тот шумно фыркнул.
— Я рассчитывал, что ты будешь дома и угостишь старого приятеля стаканчиком чего-нибудь прохладительного. Кто же мог подумать, что тебя понесет на улицу, когда даже ящерицы прячутся! Еле добился от твоего камердинера, где тебя искать. Легче памятник Дукасу разговорить, чем его.
— Поэтому он у меня и служит уже десять лет. Так что там?
Тобиас Штайн, правая рука Пауля Герента, вдохнул.
— Наши ребята перерыли его убежища, потрепали его любовницу, заглянули к тетке… Он как в воду канул. Зато мы нашли кое-какие интересные вещи, да и соседи кое-что рассказали. Последнее время Соловушка зачастил в «Розалию», что на Александровском Спуске, понимаешь?
— Любимый ресторан Леманна? — Пауль зевнул. — Скучно и предсказуемо. Очередная пешка, вознамерившаяся выйти в ферзи.
— Теоретически это возможно, — пожал плечами Тобиас.
— Даже в теории для этого понадобится больше ходов, и не таких топорных. Что может быть банальнее, чем переметнуться к конкуренту?
— Сдать тебя полиции, — напомнил Штайн. — Соловья видели возле дома Джарвиса два дня назад.
На тонком лице Герента не отразилось ни единой эмоции, но тон голоса чуть изменился.