— А барышню ту звали Матильдой. И она очень не любила, когда её звали Тилли, но мне нравилось смотреть, как она сердится, и я все время её так и называл. «Тилли, как дела? Новая прическа, Тилли, тебе очень идет», а она надует губы и не смотрит на тебя…
Они стояли на Новой набережной, куда сразу после завтрака Джарвис потащил Марка, отмахнувшись от его вежливого отказа. «Будете сидеть в своей Академии — настоящей Аркадии так и не увидите», — сказал он, и Марк, едва успев подхватить трость, оказался на улице.
Недалеко малым ходом прошла прогулочная яхта, волна с шумом плеснула на каменный берег.
— Дуэль по всем правилам, секунданты, сабли, никакой магии, — сказал Джарвис, отворачиваясь от дома с колоннами и пристально вглядываясь в синюю даль, заполненную облачным пухом и чайками. — А Тилли даже не догадывалась, что из-за нее. — Он замолчал на секунду и спросил уже совсем другим тоном: — Был я когда-то молодым романтичным дураком, а теперь — сентиментальный старый дурак, да, Довилас?
Марк пожал плечами.
— Все же, я не жалею, — сказал Джарвис, вскинув голову. — Почти ни о чем. Ну, вот глаз не удалось сохранить, это неприятно. А вы дрались на дуэли когда-нибудь?
— Чего не было, того не было, — усмехнулся Марк.
— А в прошлом году что было? — воскликнул Джарвис, хлопая себя по лбу. — Настоящая магическая дуэль, равные по силе соперники, один на один…
— Вряд ли равные, уж вам ли этого не знать, — Марк поморщился. Год назад ему пришлось встретиться лицом к лицу с бывшим товарищем по Университету, и встреча, далекая от дружеских посиделок, для одного закончилась могилой, для другого — больничной койкой. Вспоминать об этом Марк не любил, хотя многие пытались его разговорить.
— Идемте, Довилас, провожу вас до Академии. Нам все равно по пути, — сказал Джарвис. — Ну, — заметил он, когда они перешли на другую сторону улицы, — что вы думаете по поводу медальонов?
— Прошу прощения, о чем вы? — Иногда отследить логические переходы между темами в разговоре с Джарвисом было довольно трудно. В основном потому, что старый маг перескакивал с одного предмета на другой без всякой видимой связи, а играть в логические выводы и угадывать мысли собеседника во время обычной прогулки Марку было лень.
— Про медальоны Юлии и Карела я говорю! Разумеется, Ференц мне все рассказал, хотя его сестра не желала распространяться и даже от меня пыталась скрыть. Что вы об этом скажете?
— Ничего, — ответил Марк. — Ничего хорошего.
— Юлия думает, что мальчик жив. Я, изучив чары, пока не пришел к однозначным выводам. А ваше мнение?
— Чары на медальонах свидетельствуют о любительском подходе, опираться на них — безумие. Поэтому, никаких выводов я тоже сделать не могу, пусть полиция…
— Никто не собирается отнимать у полиции её хлеб! — сердито сказал Джарвис, наподдавая мыском ботинка чей-то окурок. Тот описал пологую дугу и приземлился на проезжей части. — Просто полиция вряд ли рассмотрит нужное, да и смотреть у них некому. — Он замолчал и быстро глянул на Марка, словно проверяя, не услышал ли тот больше, чем надо. Но его спутник, похоже, ничего не заметил.
У дверей Академии наук они остановились.
— До встречи, Довилас, — Джарвис коснулся двумя пальцами полей шляпы в знак прощания и размашисто зашагал в сторону Монетной площади.
На полдороге он свернул на боковую улицу, на кончиках его пальцев блеснули и тотчас погасли искорки — и пусть соглядатаи, если таковые были, удивляются, куда делся этот пожилой господин.
…Торговля фруктами сегодня шла вяло, хотя в Южном всё обычно раскупали бойко: здешние обитатели не особо любили походы на главный рынок города, где хоть выбор и побогаче, и поторговаться можно, но уж очень далеко туда добираться. Торговцы, решившие разбить на Таможенной улице собственный маленький базар, не прогадали: их товар охотно раскупали, возможно, переплачивая грош-другой, зато экономя во времени. Все к обоюдной выгоде.
— Почем? — напротив лотка с крупными персиками возник невысокий пожилой господин. Летний легкий костюм, соломенная шляпа с шелковым кантом, лицо пересекает старый шрам и одного глаза нет. Продавец назвал цену, покупатель в ответ закатил глаза, всплеснул руками и назвал свою — раза в три меньше.
В Аркадии торговались с большим удовольствием, а пожилой господин, судя по всему, не просто посвятил много времени изучению этого искусства, но достиг в нем подлинных высот.
В итоге, выторговав почти половину от изначальной цены, он сложил покупку в свернутый из белой бумаги кулек и откланялся. Торговец проводил того взглядом, подумав, что личность господина ему смутно знакома, и уже через несколько секунд о нем забыл. Карл Джарвис был в этом абсолютно уверен — его чары сбоев не давали.