От е? звериного воя вс? просыпается в интернате, девочки в бараках зажмуривают глаза и накрываются плохими одеялами с головой, сонная Валентина Харитоновна крестится в своей т?мной комнатке, как крестилась в избе е? морщинистая суеверная бабка, закатив свои полуслепые глаза, Надежда Васильевна поднимает светлый взгляд от распрост?ртой на столе книги товарища Сталина и холодно, обреч?нно смотрит в ночное окно, как волк, осознавший наконец, что его совершенно обложили, и только Макарыч, добравшийся уже до тесного своего логова, отвечает Ольге Матвеевне из холодного мрака хриплым, злым воем ветерана отгремевших мировых войн.
Вечером следующего дня у ворот интерната сигналит машина, такая ч?рная, что фары е? подобны шаровым молниям, случайно встретившимся в ночной темноте. Из машины выходит молодой полнощ?кий штатский и двое в военной форме. Макарыч отда?т им честь.
- Ваш сигнал, товарищ? - тихо спрашивает его полнощ?кий, узко улыбаясь. Он протягивает свою женственную руку и проводит ладонью по заросшей седой щетиной щеке ветерана. Нежность этой руки согревает и радует старика. - Не волнуйтесь, товарищ, мы во вс?м разбер?мся.
Приезжие проходят в каменный дом, в окнах которого не горит свет. Макарыч закуривает, надвинув шапку на лоб, и, слегка прихрамывая, ид?т к сортиру, где собралась маленькая стайка любопытных девочек.
- А ну все по баракам! - хрипло гаркает он.
- Так ведь ссать охота! - отважно выкрикивает ему навстречу одна из собравшихся.
- По баракам, мать вашу! Бегом! - ор?т Макарыч звериным р?вом, и девочки бросаются врассыпную, хлопают двери бараков. Из каменного дома выходит полнощ?кий и с ним Ольга Матвеевна, волосы е? не прич?саны, ватник расст?гнут. Она смотрит на Макарыча невидящими глазами и вс? время проводит рукой по лицу. Макарыч отворачивается и роняет в землю сгусток . С крыльца сбегает Надежда Васильевна, резкими движениями поправляя на себе одежду, она подбегает к полнощ?кому, что-то быстро говоря ему уже на ходу. Полнощ?кий узко улыбается и держит женственные руки в карманах плаща. Ослепительный свет фар подъезжающей машины заливает стоящих у крыльца, словно ветер, заносящий их фигуры тонким белым песком. Ольга Матвеевна, нагнувшись, входит в фургон. Военные вытаскивают из здания столовой какие-то мешки и грузят их вслед за ней. Полнощ?кий поднимает руку и лениво машет Макарычу, старик снова отда?т ему честь. Избавившись от мешков, военные отряхиваются, один из них забирается в кабину, второй в фургон. Машина неуклюже разворачивается в узком пространстве двора, водя фарами по деревянным стенам бараков, потом, зарычав, выезжает воротами в песочные холмы, а оттуда в холодный лесной простор.
Ч?рные стволы деревьев расходятся под качающимся светом фар, тени их скользят в высоту, к ночному дымному небу, родине всех теней, и иногда даже кажется, что некие большие угольные рыбы, стоящие у стволов высоко над земл?й, срываются и уходят в чащу, испуганные непривычным светом. Машина сворачивает с основной дороги, ведущей через лес, на узкую просеку, проезжает по ней с километр и останавливается, погасив фары.
Полнощ?кий прохаживается у кабины, разминая ноги.
- Что-то с машиной? - спрашивает его Надежда Васильевна, одолжившая у второго военного папироску и пытающаяся е? прикурить дрожащими пальцами.
- С машиной вс? в порядке, - весело отвечает полнощ?кий. - Сейчас тебя выебем и дальше поедем.
Надежда Васильевна ничего не отвечает, только продолжает свои попытки прикурить. Четв?ртая спичка ломается у не? в руках. Из фургона вылезает Ольга Матвеевна, прислоняется спиной к машине и смотрит в лес.
- Ну что, ребята, кто е? первый будет? - спрашивает полнощ?кий.
- А мы и вдво?м можем, - сме?тся второй военный, протягивая Надежде Васильевне зажигалку. - Или сначала эту?
- Нет, эту я сам. Приступайте.
Второй военный дожидается, пока Надежде Васильевне уда?тся прикурить.
- Вас как зовут? - спрашивает он затем. - А меня зовут Петя. Лезьте, пожалуйста, в кузов и снимайте одежду.
Надежда Васильевна стоит и курит дрожащей рукой, словно не слыша.
- Послушайте, товарищ Волопаева, - замечает полнощ?кий. - Мы тут с вами не шутки шутим, у нас времени в обрез. Полезай в фургон, блядская кобыла!
Надежда Васильевна испуганно бросает папироску и тупо смотрит в лицо полнощ?кому. Второй военный и покинувший кабину водитель хватают е? и волокут в низкую дверь, она упирается ногами и жалобно стонет. Дверь захлопывается, женщина сильно бь?т в не? сапогами изнутри.
- Давайте отойд?м от машины, Ольга Матвеевна, - говорит полнощ?кий. Пройд?мся, воздухом подышим. Может, закурите?
- Нет, спасибо.
- Вы, Ольга Матвеевна, я вижу, женщина особенная. И вы, полагаю, достаточно умны, чтобы понимать, насколько вс? произошедшее здесь выходит, так сказать, за рамки... Нет, я имею в виду не рамки закона, или некоей гипотетической морали, я имею в виду иные рамки, Ольга Матвеевна, совершенно иные. Я имею в виду ту черту, которая проведена без нашего с вами участия, черту, так сказать, самого существования, может быть, я не совсем ясно выражаюсь... Позвольте вашу руку, Ольга Матвеевна. Какая у вас холодная рука. Вам холодно? Не стоит даже и упоминать о том, что события, которые происходили в подведомственном вам учреждении не просто не должны были иметь место, они не могли, я повторяю, не могли происходить. Надеюсь, это не вызовет с вашей стороны возражений? Нет. Хорошо. Однако, вот чего я не пойму. Как же они вс?-таки происходили, если их и быть-то не могло? А, Ольга Матвеевна?
- Зачем вы вс? это говорите? - устало спрашивает Ольга Матвеевна.
- Я пытаюсь, если позволите, выяснить. Установить истину в е? кристальном виде. Всем нам по природе свойственно искать выхода из того положения, в котором мы находимся, из нашего бренного, так сказать, существования, но почему, дорогая Ольга Матвеевна, почему? Кто сказал, что выход этот обязательно существует? - полнощ?кий вдруг резко останавливается между древесными стволами. - Вы не были здесь?