— Так как же без коррекций, я же не с машинами работаю, тут нельзя предсказать, как будет идти работа в течение года.
— А надо предсказать. Хороший педагог на это способен! Хороший педагог должен чётко представлять, как именно у него будет идти образовательный процесс в течение года. Вон, Александр Исаевич, например, указал, что возникновение протестантизма они будут изучать двадцать четвёртого, и они изучали его двадцать четвёртого! И главное дети всё знают, Вы хоть на успеваемость своих поглядите, одни пятёрки.
— Я рада за Александра Исаевича, что у него так всё хорошо получается, но я так не могу. И не только я. Я же не машина, чтобы и работы проверять и проценты Ваши бесполезные высчитывать, и ещё читать успевать объяснять русский язык, в котором и чёрт ногу сломит, детям. Я учитель, и я работаю с детьми, а не с цифрами, и при такой работе никогда нельзя просчитать человеческий фактор. Никогда не знаешь, какая тема у кого будет западать. И думается мне, что намного бы лучше я справилась с этой работой, если бы меня не нагружали подсчётами, с которыми и «Гидра» должна справиться, — с голодным блеском в глазах произнесла София Всеволодовна.
Олег Николаевич сделал интуитивно пару шагов к двери.
— Вы на «Гидру» не наезжайте. Это как-никак государственная разработка, да и не создана эта программа для подсчёта процентов. А работы всё равно выполните, это Ваша прямая обязанность, полученная прямо из министерства. И в течение недели она должна быть у меня на столе, иначе пойдут неприятные последствия, трудовые наказания ещё никто не отменял.
«Это и есть трудовая повинность» — прозвучало в уме у Софии Всеволодовны.
— И работы пятиклассников должны быть выставлены сегодня же! — сказал Олег Николаевич и неуверенно, словно пёс, побитый в драке со львом, вышел из кабинета.
Остаток дня до выхода из школы в восемь часов вечера, София Всеволодовна провела за проверкой тетрадей пятиклассников, которых оказалось слишком много. Она проверяла их до того, момента, пока не осталось пять минут до родительского собрания, и задержалась на полчаса после него, чтобы выставить все оценки.
Самого родительского собрания для неё и не существовало вовсе. Она не видела в нём никакой пользы. Три раза за год она повторяла родителям одну и ту же информацию, которая никак не касалась обучения их детей, потому что все вопросы касательно учеников должны были обсуждаться без посторонних ушей, иначе это разглашения конфиденциальной информации, о которой любой может узнать, просто спросив ближайшего одноклассника этого ученика. Елена Васильевна, правда, всё равно пыталась обратиться к Софии Всеволодовне прямо на собрании, с просьбой вновь пересадить её ребёнка, только теперь на первую парту ближайшего к двери ряда, и была готова скинуть новое заключение врача.
После собрания София Васильевна вышла из кабинета, чтобы попить воды и наткнулась на покидающего школу Григория Евгеньевича.
— Григорий Евгеньевич, а ко мне сегодня Занозов зашёл, — похвасталась София Всеволодовна.
— Неужели Его светлость покинула свои чертоги и отправилась в народ? И что же ему так понадобилось от Вас?
— Он ставил мне в пример как надо работать Александра Исаевича. Говорил, что вот, мол, он хороший педагог, знает, что и как надо делать и всем стоит ровняться на него. Право, ума не приложу, как он всё успевает?
— Это Вы про тетрадки? — любопытно спросил Григорий Евгеньевич. — Так он их не проверяет, мне сегодня об этом Ваш Родион рассказал. Там кто-то лишь половины работы только сделал, а Александр Исаевич ему пятёрку поставил. Вот он настоящий педагог, не то, что простые учителя.
— Да я всё же учитель, для меня обучение ребёнка важно, а не хорошая отчётность.
На следующий день София Всеволодовна продолжила считать результаты сдачи экзаменов прошлых лет, даже не пришлось отвлекаться на пересадку Эльвиры, та сама, бросив наскучившую подругу, пересело на нужное ей место.
И когда подсчёт был закончен, дни снова замелькали перед глазами у Софии Всеволодовны. Разбор творчества Чехова с одиннадцатыми классами, обсуждение Повестей Белкина с седьмым и всё это совмещая с диктантами по русскому языку. Иногда ей приходилось разбирать внутриклассовые конфликты и ссоры, которые всё чаще стали случаться между Эльвирой и Родионом, которые никак не могли совпасть во мнении. Даже изучая жизнь Пушкина, они нашли повод поспорить.
— Это глупо рисковать жизнью из-за того, что кто-то сделал комплимент твоей жене.
— Это не глупо! Честь крайне важна для человека. Если человек бесчестен, значит он подлец и пагубен для общества. Бесчестный человек причина многих бед в нашей жизни, поэтому их и ненавидят. Подтвердите, София Всеволодовна, — отвечал Родион Эльвире.